Морские течения иногда помогают сбивать криль в более плотные стаи. Однако свободно плавающие ракообразные и сами активно стремятся найти своих сородичей. Если они после миллионов лет китовых атак все еще собираются в стаи, это, вероятно, имеет свои преимущества. Плавание в стае защищает от хищников с меньшим размером пасти, таких как рыбы, тюлени или морские птицы. Кроме того, стая обеспечивает каждого рачка в большом море партнером для спаривания.

Название «криль», пришедшее от рыбаков Северной Норвегии, используется сегодня во многих языках для обозначения эуфаузидов – планктона из мелких ракообразных, о которых вряд ли кто-то знал, кроме рыбаков и зоологов, когда Сарс нашел его в желудке синего кита. С тех пор ситуация изменилась. Самым удивительным фактом о криле, вероятно, является то, что это практически невидимое ракообразное несколько раз становилось предметом дебатов в Национальном собрании Норвегии еще до того, как распалась уния со Швецией.

Судовладелец Йоханнес Виндинг Харбитц, депутат Стортинга из Тёнсберга, поднялся с мягкого бархатного кресла в зале заседаний, чтобы взять слово по очень важному для его города делу. Была суббота, 29 мая 1880 года. За окнами полукруглого каменного фасада, выходящего на улицу Левенбаккен, легкий бриз трепал шляпы и фалды фраков прохожих 1 . В самом зале с внушительной хрустальной люстрой на повестке дня стоял вопрос о китобойном промысле. Правительство предложило запретить охоту на всех китов вдоль побережья Финнмарка на первые пять месяцев года, то есть в сезон путины мойвы, для удобства рыболовного промысла.

Харбитц по-прежнему требовал свободы промысла, во всяком случае до тех пор, пока не появятся более существенные доказательства необходимости его ограничения. Как депутат от Тёнсберга, он, разумеется, был на стороне китобоев. В городе теперь существовали две компании, промышлявшие в Восточном Финнмарке. После нескольких судебных тяжб Свен Фойн не смог больше сдерживать конкурентов, хотя и утверждал, что они нарушают его патентные права. Две китобойные компании ежегодно добывали более 120 китов в сезоны 1878, 1879 и 1880 годов. Благодаря хорошим ценам на ворвань и китовый ус они получили большую прибыль.

Одним из главных аргументов Йоханнеса Виндинга Харбитца и его соратников по дебатам стал синий кит. «Ограничение охоты на сельдяного полосатика – это одно дело, – говорил Харбитц, – но при чем тут синий кит, который не имеет никакого отношения к путине мойвы?» Предложенный законопроект не делал различий между видами китов, не учитывая открытия Оссиана Сарса в области рациона синих китов.

Харбитц стоял в пологом амфитеатре и говорил, обращаясь к председателю, который вел заседание с позолоченного президиума в нижней части зала. Таков был обычай. В зале не имелось кафедры. В остальном зал заседаний представал таким же, как и сейчас, разве что интерьер был светлее. В 1800-е годы его стены, впоследствии выкрашенные в насыщенный красный цвет, были белыми, а украшения – очень сдержанными.

Королевская пропозиция – законопроект об ограничении охоты на китов, одобренный самим королем Оскаром II, – появилась как следствие предложения, внесенного одним из депутатов от Финнмарка. При обсуждении в конце мая 1880 года закон об охране китов встретил теплую поддержку со стороны всех депутатов от Северной Норвегии, бравших слово. Юрист Юхан Блакстад, представлявший Вадсё и другие города Финнмарка, объяснил, насколько насущным для его области является требование об ограничении китобойного промысла. Что касается синего кита, считал он, то во время промысла очень трудно проследить, какого именно кита добывают, если бы закон делал различие между видами. Кроме того, промысел синего кита несет потенциальную опасность повреждения рыболовного снаряжения и угрозу для жизни рыбаков.

Главными противниками в прениях были преимущественно те, кто отстаивал права рыбаков, и те, кто защищал интересы китобоев. Рыболовный промысел был, разумеется, более крупной и важной отраслью, в отличие от китобойного. Вопрос заключался в том, действительно ли китобойный промысел угрожает рыболовству, как утверждали рыбаки. Защитники китобоев это отрицали или указывали на отсутствие доказательств. Они нашли поддержку у таких авторитетных ученых, как Оссиан Сарс. Сторонники ограничения китобойного промысла считали, что практический опыт рыбаков имеет больший вес.

К концу обсуждения влиятельный президент Стортинга, Юхан Свердруп, выступил с убедительным докладом в поддержку рыбаков. Он нападал на Сарса, не называя его имени. Профессор был чиновником, соответственно, принадлежал к элите, а Свердруп любил провоцировать элиту от лица простого народа.

«Зоологи на самом деле мало знали о том, чем занимаются киты, когда ныряют на глубину, и им нечего сказать в споре рыбаков и китобоев, – утверждал Свердруп. – Здесь наука просто-напросто расписалась в своем бессилии, банкротстве и полном поражении. Однако открытое признание поражения очень болезненно, особенно для научных корифеев и для тех, кто им внимает, поэтому оно облечено в те слова, что здесь нам представлены». Он считал, что лучше прислушиваться к практикам, а именно к рыбакам.

Свердруп озвучил также и внешнеполитический аргумент, который, судя по всему, стал решающим для правительства и короля, чтобы поддержать предложенный законопроект, – угрозу со стороны России. Говорили, что русские власти тоже рассматривают возможность введения подобных ограничений на промысел. Если Норвегия не пойдет рыбакам навстречу, то существует опасность, что они найдут поддержку со стороны царской России. Власти постоянно опасались того, в чью сторону смотрят жители Финнмарка.

В конце концов, законопроект был принят 65 голосами против 16. Судя по всему, доклад Юхана Свердрупа склонил чашу весов в его пользу 2 .