— А на них можно положиться? В спину не ударят? — Фомич находит сильные возражения.

— Побережёмся. В спину ударить, будучи на переднем крае, невозможно. И ещё раз говорю, побережёмся.

— Скажи Берии ещё вот что. Они нас ненавидят. Большинство из них. И если все живыми в Польшу вернутся, то мы сами себе проблемы создадим. На ровном месте. А в боях их не меньше половины погибнет. Опять-таки мы плечом к плечу сражаться будем, а это просто так в сторону не откинешь.

Убеждать самого Фомича не нужно. Сам всё понимает. Одно содержание пары десятков тысяч польских офицеров в копеечку влетает и немало сил отвлекает. Ни один человек в здравом уме не откажется превратить обузу в актив.

28 января, среда, время 06:20

Штабной бронепоезд «Паллада» 13-ой армии.

Один из лучших, а может, самый лучший генерал гнезда Павлова, Никитин долго ничего не предпринимал, пока сапёрно-инженерные части не отремонтировали взорванный мост через Вислу. Данциг готовился к упорной обороне, 13-ая армия готовилась к его штурму, опираясь на занятый бывший польский городок Тчев. Немцы так считали. Никитин копил силы.

И вот безнадёжно устаревшие, но работоспособные ДБ-3, две эскадрильи перебрасывали 4-ый воздушно-десантный корпус в немецкие тылы. Батальон за батальоном. Павлов только сейчас решил использовать козырь, который готовили задолго до войны.

Хойницы — батальон!

Нейштеттин — два батальона!

Шипельбейн — два батальона!

Штаргард — два батальона!

И ещё один батальон для удара в тыл немецким частям, закрывшим железную дорогу на Хойницы.

По спешно сооружённой оборонительной линии в десятке километров от Тчева ударили сотни орудий и миномётов, разнося немецкие позиции в мелкую крошку.

Атака пехоты начинается до окончания артиллерийского удара. Пушки и миномёты только переносят огонь на следующую оборонительную линию. Контртактики немцы до сих пор не изобрели. Контрбатарейную борьбу вести не могут, силы слишком не равны, а искусство русских артиллеристов заметно выросло.

— Што, Николай Денисыч (генерал-лейтенант Веденеев, начштаба 13-ой армии)? — вопросительно смотрит Никитин, удерживая в руках стакан горячего чая.

— Оборона прорвана, Андрей Григорич, — начштаба кладёт трубку. — Танковый удар они не держат. Войска входят в прорыв.

— Инженеров не пора вводить? — командарму лишний раз посоветоваться с начштаба не повредит.

— Может, подождём? Хотя бы полчаса?

Никитин усмехается осторожности начштаба. Не понимает, что пока немцы не очухались, как раз эти полчаса и будут для железнодорожных бригад самыми безопасными.

— Выдавай команду. Хвилинка зараз, година потом. Коли германцы опамятуются, погано станет.

— Не опамятуются, — начштаба снова берётся за телефон.

31 января, суббота, время 14:10.

Пригороды Варшавы.

Штабной бронепоезд «Геката» маршала Павлова.

— Нет, полковник Шиманский, корректировщика вы обратно не получите, — не собираюсь миндальничать с поляками.

Пресловутый корректировщик, мой Борька, сидит рядом. Мой начштаба и командарм Голубев тоже. Не получит Борьку обратно ещё и потому, что да, пользуюсь моментом вывести его из-под удара.

— Товарищ маршал, — при чужих Борис обращается ко мне по званию, — если они пообещают…

— Они уже обещали и нарушили, так? Так. Значит, цена их обещаниям ноль.

Шиманский командует польскими штурмовыми группами, в настоящее время серьёзно вклинившимися в пылающий город. А чего им не воевать? Господство в воздухе мы обеспечили, гаубичной артиллерией управляет Яшка, который сейчас в небе над польской столицей. Серьёзные редуты разносятся «катюшами» и крупнокалиберной артиллерией, выводимой на прямую наводку.

Ещё две польские дивизии, сформированные из интернированных польских военных, проходят обучение и слаживание в учебном центре под Минском. Берия согласился отправить их на фронт мгновенно. Поучаствовать в освобождении Варшавы они не успеют, но ничего. Что-нибудь вкусное я им оставлю. Да и от Германии они не откажутся.

Борька нажаловался мне, что поляки, с которыми его послали, плевать хотели на его указания. Там поставить НП, туда протянуть телефон. Или не делали, или делали спустя рукава и с опозданием.

— Указания моего корректировщика вы не выполняли. Из-за этого эффективность его работы снизилась почти до нуля. Зачем он вам, если вы работать с ним не хотите.

Работать-то он мог. Но для этого Борьке надо было выдвигаться на самый передовой рубеж, а это я ему строго-настрого запретил.

— Карта есть? Есть. Вот по ней и работай. А на передовой пущай поляки наблюдают. Это Варшава, польский город, а не наш Минск.

— Дайте корректировщиков-поляков, — мрачно бубнит Шиманский.