– Что стряслось?

– А вот это самое странное. Ничего особо и не стряслось. Всё как всегда. Разве что боковой ветер, так не очень и сильный. Я свой шёлковый шарф отдал унтеру, он в сотне шагов стоял, так чтобы хорошо было его видать. Как набрал скорость, поднялся на двадцать метров, легонько так на крыло и пропеллером уже к ветру, ну и набираю высоту. Ветер есть, я рычаги на себя, а он не вверх, а как нырнёт. Так что я с двадцати метров прямо в грядку носом. Повезло, что винт сразу лопнул, ось не погнулась. Я уже смотрел. Но боюсь, что летать на нём завтра нельзя даже с новым винтом.

– Смотри! – Васильев поманил Кебурию, – свети сюда.

Солнце уже садилось и его лучи не попадали на поле ипподрома. До самого вечера они сантиметр за сантиметром осматривали аэроплан Кебурии. Виссарион поднял фонарик.

– Да не сюда, на трос управления, который к стабилизатору.

Виссарион направил луч, куда указывал пальцев Васильев. В свете фонаря блеснула гладкая сталь муфты.

– Как думаешь, что это такое?

– Муфта какая-то.

– Понятно, что муфта. А зачем она? Что-то не помню я такой детали. Может быть, это какое нововведение нашего Блерио? И в странном она месте. Обычно тросы идут напрямую и закрепляются уже за рычагами. Мы же снизу видим крепление и проверяем, чтобы не было перехлёста. А тут, похоже, не на перехлёст, а на ограничение.

– Пойдём, взглянем на твой, – предложил Кебурия.

Они вместе заглянули под кабину и в свете фонаря сразу же нашли знакомый блестящий цилиндр.

– Глупость какая-то, – раздосадовано сплюнул Васильев. Блерио великий инженер. Он никогда бы не поставил соединительную муфту на трос туда, где она может сработать как ограничитель стабилизатора. Я понимаю, если бы это был Рене Анрио. Тот только в двигателях может копаться, всё касающееся авионики его не особо интересует. Но это Луи Блерио. А Луи Блерио – гений.

– Мюллер так не считает. Он уверен в обратном. Кстати, вот, обязательно пошлю ему описание происшествия.

– Да-да, пошли, конечно, – задумчиво произнёс Васильев, даже не слыша, что говорит товарищ.

– Эврика! А давай поглядим, как у француза? Ведь у него такой же новый «Bleriot XI».

Друзья поспешили через всё поле к стоящему у другого края ипподрома аэроплану француза Леона Летора, третьего участника авиационной недели.

– Вот это да! – только и смог вымолвить Кебурия.

Там, где у Васильева и Кебурии блестела соединительная муфта, на «Bleriot» Летора под кожух уходили гладкие переплетённые многожильные тросы.

– Да, загадка. Но что же делать? С этой штукой летать опасно. Трос должен ходить свободно.

– Надо менять тросы. Такие мы вряд ли найдём, но, по сути, подойдут любые стальные тросы похожего диаметра. Поехали к Соколову!

Когда друзья подъехали на Рождественскую к дому адвоката, уже совсем стемнело. В окнах особняка горел свет. Они постучались. Дверь открыл слуга.

– Что угодно господам?

– Передайте его превосходительству, что к нему авиаторы Васильев и Кебурия по срочному делу.

Слуга удалился, оставив гостей у входа. Здесь горела неяркая электрическая лампа в матовом плафоне, освещая стену с полосатыми обоями и литографию бородинского сражения. Свет лампы падал на небольшой столик с медными ножками и мраморной столешницей для визиток.

– Да, – прошептал Кебурия, – богато.

Тут появился хозяин. Одет он был в домашний полухалат, накинутый поверх делового жилета.

– Господа! Всё ли хорошо? Виссарион Савельевич, может быть, вам всё же в больницу? Как-никак, такой удар. Может быть сотрясение головного мозга, которое пока никак не проявляется.

– Благодарю покорно, господин Соколов, всё хорошо, мы к вам по другому вопросу.

– Николай Фёдорович, – вступил в разговор Васильев, – Мы определили причину аварии. Это некая конструктивная странность, ранее нами не замеченная. Для того чтобы завтра полететь, нам необходим трос, приблизительно такой, – Васильев достал из кармана, завёрнутый в плотную бумагу кусок, – Нужно метров пятнадцать. Лучше, чтобы с запасом. Это возможно? Конечно, мы купим и оплатим доставку.

– Друзья! Ни о чём не беспокойтесь. Завтра утром трос будет у вас. Я попрошу инженеров помочь с монтажом. А теперь покорно прошу отужинать со мной.

Несмотря на протесты друзей, Соколов уверенно отвёл гостей в столовую. Послали в гостиницу за Лидой. Через полчаса служанка уже несла к столу запечённого в бруснике тетерева.

– А скажите, господа, что вы думаете о «фарманах»? – наклонив голову, спросил хозяин дома, когда подали кофе и портвейн.

– Я летал на «Farman IV», дрянь машина, – резко ответил Кебурия, – Во-первых нет кабины. Клош не по центру, а справа, педали руля направления тугие и нужно иметь ноги как у Паганеля.