Стихофразы

Аннотация

Поэтический сборник содержит более 50 произведений жанра стихофраза – стихотворение, имеющее заглавием фразеологизм и раскрывающее смысловой, образный, ассоциативный, культурологический потенциал фразеологизма, особенности его компонентного состава, происхождения и др. В творческой форме представлены новые грани русских фразеологизмов: персонажи, типажи, сюжеты, проблемы и размышления. Нить жизни, Быть на высоте, Первая ласточка, В одну реку не войти дважды, Кривое зеркало, За тридевять земель – эти и многие другие образы раскрываются в поэтической форме.

Сборник адресован литераторам, языковедам, всем, кому интересна русская словесность.

Книга издана к Всероссийской научной конференции с международным участием, посвящённой памяти доктора филологических наук профессора Ростислава Николаевича Попова, которому 19 октября 2020 года исполнилось бы 95 лет * * * СТИХОФРАЗЫ От автора Наша фразеология – это ещё и наша… поэзия. Да не покажется слишком смелым такое утверждение, к коему пришла неожиданно, опытным – и лингвистическим, и творческим – путём. Итак, фразеологическая единица (так же, как и стихотворение)… Многомерна . И самой своей природой, своею сложностью – отголосками, отблесками видоизменённых значений компонентов (уже не слов!) – как и заданная тема стиха, ждёт своего раскрытия. Символична . То, что фразеологизмы – часть национальной культуры, особые символы, – учёными и показано, и доказано стократно. Но ведь и многие стихи – символы тоже!.. И целое направление в литературе (и не только) существует – символизм… Образна . Что, к слову, известно нам ещё со школьных лет. А какое стихотворение – без образов? Действенна , даже – воздейственна. Своим значением фразеологизм обращается к разуму, образом же, картинкой, «внутренней формой» – к чувствам и эмоциям. Да, так же, как и стихотворение. Точна . А не будь она точной, зачем бы мы плодили дополнительный пласт номинаций? – обошлись бы лексемами! Парадокс, но вспоминается ещё одно литературное течение, кстати, противостоящее символизму. Акмеизм… точность, чёткость, предметность… «на острие». Ёмка, лаконична . Фразеологизмы, как и стихотворения, – это кратко преподнесённые нам типажи или типические ситуации. Нет сомнений в том, что заглавие хорошего стихотворения в конденсированной форме отображает его содержание. А разве не так же – с фразеологией? Вот только за заглавием стихотворения идёт текст. А за фразеологизмом?.. А почему бы и нет?.. Вполне возможно… что автор и берётся показать. Нить жизни [1] 1 Нить жизни . Жизненный путь, судьба человека. Ничто не уходит, нечего хоронить! И я понимаю, отчаянно повзрослев: от тех, кто ушёл, – до нас протянулась нить. Шершавая нить, кручёная, чёткий след. Никто не покинул: по-прежнему здесь и свой. Не бросил кутёнком в отныне пустом мирке. …Та нить обмотала запястье. И мне, живой, тепло оттого, что кончик её – в руке. Ожившая вереница, строка, глава. Размашистый почерк – неровный, узорный шов. …А там, далеко-далеко, шелестит листва. И маленькой мне удивительно хорошо: мы за руку, вместе обходим заросший двор, тропа широка, а трава по краям чудна, и нитка луча из-за тополя чуть видна… И взрослая я – до ужаса, до сих пор запястьем и сердцем чувствую – вот она… Невидимой нитью сшиты страницы книг, подшивки газет, картины и корабли, дымок сигареты, низенький дом, цветник… И строем, по ниточке – тянутся журавли… Нанизаны, скручены бусины-узелки. Они не рассыпались, горстью во тьму стучась. Читатели. И друзья. И ученики. И все, кто тогда. И все, кто потом, сейчас. Что было с тобой и дорого – всё на ней: кто рядом прошёл, и кто был навечно люб. Как пёстрая галька волшебно цвела на дне. И нити-лучи над морем стекали вглубь. И сладкие дыни в янтарном густом меду. И жёлтые письма – отныне их сон глубок. …Теперь я, как та Ариадна, иду-бреду. И катится предо мной, и бежит клубок. И тянется нить на тысячи горьких дён. И шелест её, и свет меня обволок. Я верю, что мы идём… всё равно идём. Пока на запястье теплится узелок. Быть на высоте [2] … и каждый день идёт за сотню, и крылья мчат, и кони ржут, и начинаются высоты, где находиться – честь и жуть. Отсюда, говорят, виднее – но много лет (и бед!) спустя. Здесь ни хвала, ни преклоненье не удивляют и не льстят. Здесь возле сердца где-то гложет: соратники, друзья, сыны – быстрей, наивней и… моложе, хотя уж сами не юны. Они твои – до капли крови, ты ощущаешь их родство, ты крепко веришь им. 2 Быть на высоте . Быть в состоянии удовлетворять самым строгим требованиям, быть одним из лучших. Но вровень – с тобою рядом – никого. Ты разделяешь их метанья, ты проницаешь в тайники – но страшно многим, ибо тайны болезненны и глубоки… Отсюда видишь наносное, печально входишь в роль судьи, недооцениваешь снова детей и детища свои. Отсюда клевета и зависть колеблют разве что слегка… Отсюда юность оказалась непоправимо далека. Отсюда ноша в крепкой длани уж очень стала тяжела. Твой путь – предмет чужих желаний. Но ты не этого желал… Отсюда ближе тот рубежик, где комом в горле стал скулёж, когда потери неизбежны, и с каждой новой сознаёшь ответственность за тех, которых ты выводил на нужный тракт, вот скоро будут без опоры: тот справится, а тот – не факт… Душа, молитвенница-чтица, болит о каждом, вот беда… Отсюда больше не спуститься. Но только ждать – к себе. Сюда. Первая ласточка [3] Я ласточка, я выбралась едва сюда, где каждый дом покоем встретит… Я весточка с полей, где жар, и бредит полынь-трава, я горсточка, я вера, я зарок – среди прогалин, заревом обвитых, средь изболевших, обожжённых, битых сухих дорог… Там огненные рдеют цветники – другие краски: чёрный, алый, серый… а здесь… берёзы, рожь, парное сено и васильки… Не бойся – жив, судьбе наперекор, вернётся, ближе к осени увидишь, ты поутру в косынке белой выйдешь на косогор… Я – блёсточка, я пламени сродни, и пряный ветер мне крылами машет, и раздаётся «родненькие», «наши», и уползает серое «они» – в былые дни… Я ленточка, я след под синевой. Сквозь даль и боль за мной стремится стая – земная тень кровит, не зарастая полынь-травой… 3 Первая ласточка . 1. Самый первый, за которым следуют другие. 2. Самые первые признаки появления, наступления чего-либо. В одну реку не войти дважды [4] Всё было вправду: травища колкая, жара безумного сентября. И речка тоже… вполне знакомая. Не знак, не символ – а свет и рябь. Для красоты и придумать нечего: ивняк, тропинки извив косой. Садись в «шестёрку» – и на конечную, туда, где трасса свилась в кольцо. Стволы замшели и закосматели. Крапивный полк обступил бревно… Я там прогуливала занятия – с одним парнишкой, давным-давно. Лучи нежарки, в листву упрятаны. Тянусь губами – соринку сдуть… Бегу, взвихряю босыми пятками щекотный, мягкий, песчаный путь… 4 Нельзя дважды войти в одну и ту же реку . Слова древнегреческого философа Гераклита из Эфеса. О том, что всё изменяется (буквально: если войти второй раз в реку, это уже будет другая река, так как вода, в которую входил человек в первый раз, утекла). * * * Три новостройки, вишнёво-тёмные, авто, газончики и кусты. Сараи, временем не сметённые… и непролазный глухой пустырь. Крошится мост, все ступеньки – осыпью, и ржавь, и ветер на вышине. Да сколько ж лет с той пригожей осени… Мне стало больно? А знаешь, нет. Беречь билеты, записки, фантики, не по размеру хранить тряпьё, лелеять искры былой романтики, терзая душеньку, – не моё. На речке лодка: парнишка с девочкой. На небе – облачное крыло. Всё хорошо, что – сбылось и сделалось. Всё хорошо, что – давно ушло. И я, другая, гляжу без зависти. Теряюсь в смехе и брызготне. Босые ноги – в прохладной заводи. И солнце – в полуседой копне. Осока гладит лохматым кончиком. Поёт девчонка, скользит весло. И не печально мне. Вот нисколечко. А нежно, памятно и тепло… За семью замками [5] Велик. Далёк. Настолько, что в горле ком. Закован: что ни правило – то запрет. Ты ждёшь меня за первым своим замком – парадный и похожий на свой портрет… Ты говоришь: «Я скучен и нелюдим. Тебе цвести и петь, это я умолк». Ты говоришь «не верю» и «уходи». Я молча открываю второй замок. А третий – хитрый. Сказкой его шатну. Ты с детства – будто маленький часовой. Ты не играл в игрушки – скорей, в войну. И в шахматы, и, кажется, сам с собой. Четвёртый – перекошен, кривится вязь. Изящно лгут наклонные письмена. Его закрыла та, что тебе клялась. Подосланная, милая допьяна. У пятого облупленные бока. У пятого затерянные ключи. Твой друг – который вот он, наверняка… Тебя продавший… купленный… зло молчит. И чаяния, и планы таить хитро. И делать вид, что там, впереди – зенит! Шестой – угрюм и мощен. Его нутро издалека ладони мне леденит… Я долго шла, и вышла я к рубежу, где сердце в клетке: светится ли, искрит… Седьмой открыт. Не бойся, я не вхожу. Достаточно и того, что седьмой – открыт. 5 За семью замками . 1. Под очень надёжной охраной. 2. Надёжно спрятан и недоступен (I место на XVI поэтическом тематическом конкурсе «Любовь» (2015), проводимом на серверах современной литературы «Самиздат» и «Стихи. ру»). Кривое зеркало [6] В потёках и провалах крапин – уже теряется лицо. Я просто звал к добру и правде – и прозван психом и лжецом. Я жил бы сладко и безмозгло, и хату с краю на замок. Вы все могли, я тоже мог бы. Но оказалось, что – не мог. Никто и не назначил срока: по капле копится беда. Увы, на каждого пророка – истолкователей орда. Я думал, что воспримут, стронут, им всё же легче – не с нуля. Но тут пришли рабы канона, заблудшие учителя. Но кто же знал, что перепьются, передерутся вор и враль, рехнувшиеся правдолюбцы убьют и веру, и мораль. Когда вы всё перекроили, я стал один. Осиротел. Гонений и убийств во имя я не предвидел, не хотел, такого едкого угара, такого громкого «долой!». Такого страшного пиара, таких задуренных голов… То всхлипнут, то сорвутся в ругань, а то зовут: прости, прикрой. Как будто пригвоздили руки. Сочится правда, будто кровь. Так тоже можно, падать ниже, но петь о вышнем и святом. Я, скорбно головой поникший, молю: всё было не о том… Все измотались, все привыкли, и разогнуться тяжело, но всё же, мёртвые-живые, мы смотрим в общее стекло. Оно растрескано и криво, но где-то там – живая суть. Сквозь пятна, ржавые разрывы ещё видны огонь и путь. 6 В кривом зеркале . Экспрес. В искажённом виде. За тридевять земель [7] Лампа щурится презрительно, стрелки движутся к зиме… Увези меня за тридевять неразгаданных земель. Не растащенных на прибыли, не разменянных на власть. Увези меня за тридевять… В сон жемчужный убралась мать-земля, снега шелковые. Иглы чёрного былья. Мчится конь, зарёй подкованный. Полубред и полуявь. Я, наверно, сломалась. Бунтуют осколки меня. Тридцать девять и три. Царапает простыня. Всю колотит, еле-еле с работы и с улицы. Я усталая, безотказная умница, я расклеилась непредвиденно. Отпустите меня за тридевять… Реет ворон, стонет чудище и узорный вьётся змей, ничего я не хочу уже, лишь за тридевять земель. Там ворота золочёные, а за ними чудеса. Я хочу кота учёного между ушек почесать. Остудить младое личико в бело-розовой воде. К чёрту, к чёрту на кулички бы, прочь, из никуда, в нигде! Мне бы мёртвую воду – собрать себя по кускам и омыться жестоким и вещим хладом, а потом живой водицей – плескать, чтобы радоваться… а не выть по утратам. Всем подруга, утешительница, мама-ровесница, сестра-разумница, чаши уравновесятся, выйдет из сердца игла тупая, я за-сы-паю… Засыпает снежной одурью брег, дороги и холмы, я – летящая, свободная в золотой фате зимы, пряный, свежий снег жасминовый… частокол кругом вонзён… Увези – да кто ты, милый мой, тот, который – увезёт?! Разум – чёткий и смирительный. Хватит. Жизнь – она вблизи. Увези меня за тридевять… увези… 7 За тридевять земель . Очень далеко. Меж двух огней [8] Между экраном мобильника – соло будильника, мягким накатом блюза – и неохотно включаемой люстрой; Между белёсыми фонарями – словно мирами в рассветных брызгах и огоньком на плите – голубым и ребристым; Между гудящей трассой – сонной, напрасной, глухой заоконной речью и чашкой чая – покрепче; Между мостами – сутулятся, гнутся дугой, между одной надоевшей улицей – и другой; Между бумажным разливом, конторским многоголосьем, между цейтнотом до перерыва и после; Между последним «начальским» вече и разговором с бабулей под вечер; между усталым чтением (буквы – сплошными танцами), ежевечерними мамиными нотациями, телеэкраном – смотришь ли? «входишь» ли? между авралом завтрашним и сегодняшним; в топком, холодном иле, в поисках света – оброненного, ключевого… Ты что-то ловишь – или спасаешься от чего-то? 8 Меж двух огней . В трудном положении, когда опасность или неприятность угрожает с двух сторон. Впадать в детство [9] И мчалось время хохоча – дитя по ледяному спуску. На день рожденья будет чай – и много сахара вприкуску. Она не любит темноты. Как мышь, шуршит цветной бумажкой. Теперь нужны ей не торты, а хлебный мякиш с манной кашкой. Глядит на мир сквозь белый тюль. Крошит печенье на диване. Расчёсыванье, умыванье, подкладки и набор пилюль. Она воркует о своём, и всё же чувствуется – рада. Она, конечно, узнаёт своих детей – меня и брата, но как-то чуточку не так. Как будто заново знакомясь, как будто вздрогнув-успокоясь: мол, те же, на своих местах… 9 Впадать в детство . Терять рассудок от старости (II место на поэтическом конкурсе «Буквица. Лето – 2015», проводимом на сервере современной литературы «Самиздат»). Там, у неё, не хлещет злость, не реет войн седое знамя. А впрочем… впрочем, кто же знает, когда и где шатнуло ось. Где заблудилась, где ждала, где стало и светло, и просто – не здесь, на цифре 90, что запредельна и кругла. А детство ждёт своих бродяг, пока ещё жива лампада. Как в речку – не впадать, но падать. И дважды. И не выходя. И речка, память ждёт… щелчка, рябит вода, дробятся лики… как телевизорные блики на переклеенных очках. А мы сменяем, лопоча, уже закапанную блузку, и вспоминаем свежий чай и много сахара вприкуску. Дорожки солнечных полос. Пришёл ноябрь – озябшим, голым. На солнце – мягким ореолом легчайший пух её волос. Уходить в себя [10] Уходить – в надоевшего, странного некто , уходить – а больше и некуда. Не в работу же – в рухнувшие долгострои, сорванное здоровье. Не в друзей же: мы были – гроздь, крепкая, налитая кисть, но мы стали врозь, раскатились и растеклись, чьи-то ягодки дали плоды, белой завистью доконали. Это полбеды: я лежу в канаве, и, послушай, мама, прости, что не мне уже – прорасти. В творчество? красиво и многозвонно, для кого оно? Для души? вот этой, малюсенькой? Не люблю себя. за окном почернело. мой почерк… небо… пусто – во мне. я вне. явно? неявно? яблоня возле окна колышется пьяно… смех в подворотне… между-молчальный, междугородний звонок, вьюнок… это ещё извне. это уже немало. самое давнее – ма-ма. звонит, беспокоится. покой лица… эти звонки, будто кольца в стоячей воде. вы где? сам я себе кольцо. лассо, петля. тля. для…? я…? буква последняя в алфавите. уход, позор и разор. пожалуйста, разор-вите круг… 10 Уходить в себя . 1. Быть поглощённым своими мыслями; углубляться в свои мысли, не замечая окружающего. 2. Становиться замкнутым, переставать общаться с людьми, избегать их. Сердце не камень [11] Ну, не камень – а что тогда? пошло-розовая картинка? симметричная валентинка? типографская ерунда? Если б так. Если б в этом суть… Но тяжёлые глыбы, плиты – всё на нём. И оно болит, и – никого собой не спасу… У меня сумасшедший пульс – с каждым годом значенья больше… Как опасно частит приборчик, как спешит он, а ну и пусть. Алый, голый птенец, комок щиплет болью из-под лопатки. Не на месте. Уходит в пятки. Он иначе не жил, не мог, 11 Сердце не камень . О том, что человек не может не испытывать чувства жалости, сострадания, не откликаться на чьи-либо просьбы и т. п. он – стихи, он внутри и нем, он вместилище стольких судеб, заплетённый в гнездо, в сосуды, в путы счастья, в кровавый гнев, он в подрёберной тесноте ждёт объятья, строки… таблетки. Замирает и бьётся в клетке. В той, грудной. Между тел и тем. Если б камень! так это плюс, я бы просто жила без риска… Но, к нему принимая близко, но, к нему прижимая близко, – беззащитнее становлюсь. Я не камень, я луч и мгла, кровь и воздух, дыханье, поры… Сердце – сильное без опоры. Сердце – слабое без тепла, без доверчивого на «ты», взгляда робкого в разговоре, сердце, сердце – оно живое, и большое – до тесноты. И набито, как старый склад, слишком памятными вещами, для чего же оно прощает, и стучит на особый лад… сердце, пойманное не в сеть – а в любовь, не болит в навете, сердце, отданное навеки, сердце, розданное на всех… Мой дом – моя крепость [12] Обнял ветер – словно губы о губы вытер, и сбежал любиться с другой недотрогой… Он-то вольный. А здесь-то крепость. Попробуй выйди, выползи попробуй, взлети попробуй. Седогривый папа – буйство, сраженья, кони… Мама как валькирия – силища камнепада… Папа любит мечи и шлемы, щиты и копья. Мама – любит папу. 12 Мой дом – моя крепость . Место, где я могу и должен чувствовать себя в полной безопасности. Свет небесный просачивается в окна – по доспехам прокатывается звонко, лепит на гербы забавные отпечатки, шепчет мне о странниках, море и чайках, и что стрелы – не самое страшное, и что мне – конечно же! – можно спрашивать о другой, волшебной стреле, пронзающей сердце… Мама с папой сердятся. Говорят – молчи и рот открыть не моги! Там враги, там много врагов, там весь мир враги! живо прочь со стены, попадёшь под стрелы, ну какие сказки – няня-дура не досмотрела… Коридоры, арки, повсюду темень, сыро, как в подвале, и тень, и тени, ветераны-рыцари кланяются неотлучно. А наискосок в окно забредает лучик. И шепчет: ты такая милая, самая лучшая, никакие там не болота и не решётки, хорошо там… Ни стрела, ни сглаз тебя не настигнет, ни ножу не поддашься, ни грабежу… Мама, папа, простите. Я не очень верю. И всё-таки ухожу. За каменной стеной [13] Я клянусь, по-другому не было, хоть убей. Анфилады арок, башен лихой парад – и стена. Я живу с тобой, за тобой, в тебе, я всего лишь хижина, ты мой усталый град. Здесь храбры юнцы и сдержанны их отцы – отголосок войн совсем ещё не зачах. И светло воздеты вверх – на врагов – зубцы. И седое время спит на твоих плечах. Как подогнаны камни, проложен за слоем слой и за веком век, а сверху – последний день. Бледно-жёлтый от солнца. Наш, настоящий. Свой. Горьковато-пряный от летних тугих дождей. Я лишь точка на карте. Ты прорисован весь, ты кольцо, ты пояс, вьюн, ты сквозь тлен и пыль… Я леплюсь внизу, мне страшен крутой отвес. Я стелюсь, как мох, лаская твои стопы. За тобой, по слухам, грозно змеятся рвы, и настелены степи – в долгий и ровный ряд, и дорога, от солнца белая, и ковыль, и холмы, холмы – как будто морская рябь… Я живу за стеной – за спиной – здесь ветра слабей, здесь и грозы льнут не ко мне – к твоему плечу. Я умру за тебя. С тобой, за тобой, в тебе. Я не вижу, а что там дальше… и не хочу. 13 За каменной стеной . В полной безопасности, под покровительством, под надёжной защитой. Лёгкая рука. Бабушкина… [14] Было в доме чисто, немножко тесно. Вечер был морозен и ясноглаз… А в руках упруго ходило тесто: лёгкое, не липкое, в самый раз… Маме вспоминалось: кувшин прохладный, в нём под пенкой свежее молоко… Песни затевала – негромко, ладно, и они подхватывались легко. К ней на дворик первой весна ступала, ветерок проказничал, баловник… И – на зависть – густо цвели тюльпаны, помню, под окошком алел цветник… 14 Лёгкая рука . О человеке, чьё участие приносит удачу в любом деле, начинании. Вот жила. Не жаловалась устало на стряпню, на стирку… на ребятню… И машинка весело стрекотала, шила – не тужила, на всю родню. И простая ткань расстилалась шёлком с жилистой и твёрдой её руки. Простыни, пелёнки и распашонки. Платья, сарафаны и рушники. Всё вилось и спорилось под руками, как-то ловко ставилось (на своём). Только эта лёгкость – она такая, молодым, пожалуй, и не в подъём… С четырьмя детьми – полный воз мороки, в радости ли, в горе, впряглась – вези! Помнишь вёдра? Те, десятилитровки, от колодца по снегу, по скользи… Каждый день, усталый и напряжённый, детства моего дорогая кладь… Помнишь ли ухват – наш «рогач» тяжёлый, и утюг – чугунный (поди погладь!), а походы в чащу – где глубже, глуше, а грибов корзинищи – руки рвать… а погодков дочек – да через лужи, маму с тётей Ниной под мышки хвать… Шила без очков – ну почти не щурясь… нитку лишь в иголку звала продеть. И цветы на пяльцы ложились шустро. Мельтешили спицы – не углядеть. Выбрала мне имя она по святцам… Сказку помню: девица в теремке… Синие прожилки текут, ветвятся, по её – на кресле – сухой – руке… Силушку остатнюю время вычло, чтобы нам прибавить в грозу-метель. Хочется погладить. А непривычно, и у нас не принято. А затем… Креслице её перешло внучатам. Кажется, что времени вопреки – там, на подлокотнике… отпечаток лёгкой, невесомой её руки… Львиная доля [15] – Что, советник, устал советовать? 15 Львиная доля . Большая или лучшая часть чего-либо, наиболее значительная составляющая чего-либо.

Конец ознакомительного фрагмента.