— Насть, — беру ее за руку и отвожу в сторону от притихших мужчин, — давай еще раз, только медленнее. Кто поспорил? На кого или на что?

— Да на тебя же! — вскрикивает она, вновь привлекая к нам ненужное внимание.

Ерунда какая-то. Ни черта не пойму.

— На меня? — это даже произносить дико. Но от чего-то уже больно. Все мои защитные механизмы разом встают на дыбы.

— Ну да. Я же тебе о чем? Макс и Шаман на тебя поспорили, — разжевывает мне Настя. — Это так… так… — она не может подобрать слова.

Я могу, но у меня язык не поворачивается выражаться при ней столь нецензурно. Зато все сразу встает на свои места. Жестокие мужчины просто решили поиграть!

— Сволочи! Я думала они настоящие мужчины, а они… — всхлипывает жалостно и по-детски вытирает нос рукавом.

— Кто тебе сказал? — выдавливаю из себя, все еще пытаясь ухватиться за спасительную соломинку.

— Услышала от патрульных, когда мимо курилки проходила. Весь отдел уже знает…

Да сука! Что ж так больно?! И дышать невыносимо будто ребра сдавили корсетом.

Макс, ты же не мог со мной так поступить. Ты же не такой. Ты… Ты, мать твою, мне про свой интернат рассказывал, к сестре подпустил, от своего отца спас. Неужели все ради дурацкого пари? Так хотел выиграть?

Глаза щиплет от туши. Боже, я себя такой дурой чувствую! Растоптанной, снова использованной, преданной. У меня в груди разрастается огонь, болезненно сжигающий те крупицы света, что начали зарождаться в истерзанной страхами душе.

Макс! Макс, ну как же ты посмел?!

Я могу кричать только в глубине самой себя. Стою как вкопанная. Ноги вросли в бетон. Настя что-то еще болтает, я слышу ее лишь фоном, вижу, как шевелятся ее губы. Моим губам больно. Точно так же, как он их целовал. Это безумно трудно вытерпеть. Хочется стереть все с себя. Дебильную косметику, майорские поцелуи.

В голову лезут самые страшные мысли. Знакомые. Они ядом попадают в кровь, разъедают вены. Но нет. Я тогда не сделала необратимый, последний шаг. Не сделаю и сейчас, как бы мужчины снова не пытались меня сломать.

Мне просто больно, страшно и одиноко в десятки раз, в сотни, в тысячи, чем было до него. Он так много у меня забрал этим спором.

За что? Черт тебя, подери, Марьянин! За что ты так со мной?!

От слёз все картинки размываются. Буркнув Насте что-то нечленораздельное, чудом попадаю в дверной проем и ни на кого не обращая внимания иду в кабинет Макса. Пусть он скажет мне в глаза, что это правда. Пусть эта правда станет пулей, попавшей прямо в сердце, но я хочу получить ее от Марьянина, потому что он стал занимать место внутри меня, он стал частью моей меняющейся жизни.

Вламываюсь.

— Скажи мне, это правда? — голос будто не мой. Хрен на него.

Макс отрывается от бумаг и пристально смотрит на меня. Скольжу взглядом по его лицу, сквозь пелену слез пытаясь разглядеть там чувство вины или какое-то объяснение случившемуся.

— Что конкретно? — от его взгляда становится еще холоднее.

— Ты на меня поспорил! — кричу я, захлебываясь отчаянием.

Так хочется спрятаться и заскулить, но надо услышать от него. Чтобы разбиться, вернуться в состояние тени. Картинка в зеркале была правильной. Это мое воображение вдруг решило, что тень имеет право стать цветной.

— Ты просто использовал меня! Какая же ты сволочь, Макс!

— Ив, давай без истерик, — его сухость и равнодушие бьют как пощечины. — Ты же знала, какой я?

— Знала, но ты сделал все, чтобы я поверила… — мой голос предательски срывается, но я быстро беру себя в руки. — Надеюсь оно того стоило.

— Ива, все не так, — он поднимается, идет ко мне, а я слепо двигаюсь как можно дальше и даже слезы высыхают. Он их сметает своим поведением, холодностью, безучастностью. Сейчас передо мной тот Макс, с которым я познакомилась, когда только пришла в отдел.

Вот такой он настоящий, да?

— Какой же ты урод, — качаю головой, оказавшись у стены.

Черт! Надо было оглянуться чуть раньше.

— Это правда, — он хватает меня за плечи и встряхивает как куклу. Его игрушку, вещь, на которую можно поспорить.

А в висках еще пульсирует надежда: «Он не мог, не мог, не мог…»

— Но все изменилось, слышишь? — зачем-то пытается убедить. В чем он пытается меня убедить?

Только не лги мне, я умоляю, Макс. Только не лги…