— Так ты полез на Веру, что недотягивал до папули? — меня опять накрывает дрожь.

— Возможно, — взгляда не отводит.

— Так ты мужик или подросток в бунте?

Я должна заткнуться. Я говорю гадости, за которыми скрываю страх и отчаяние.

— Я для тебя, для матери, для всех других был лишь сыном своего отца, Ляля, — он вздыхает. — Его продолжением, которое должно, в конечном итоге, стать его копией. Так что, подросток в бунте слишком громко для меня. И знаешь, мужиком для тебя был мой отец, у которого мне стоило многому поучиться.

— Прекрати…

— Что ты сразу полезла в кусты, Ляля? — скалится в улыбке. — И ведь будь ты в него влюблена, то это было бы куда понятнее и проще, чем то, что ты видела в нем идеального мужа, отца, деда и человека. Если бы ты в него влюбилась, то честной давалкой ушла бы от меня, а так годами вы все чуть не молились на него, и мне и слова против не сказать. Я не подросток, Ляль, нет, — наклоняется ближе и шепчет. — Я чувствовал себя в семье идиотом. Я не знаю, как вести бизнес, я не знаю, как ухаживать и радовать жену, я не знаю, как воспитывать детей, я не знаю, как общаться с матерью, я не знаю, как правильно шнуровать туфли. Меня надо учить, мне надо советовать, подсказывать. Я же идиот, да?

Молчу, потому что я не могу опровергнуть того, что не было советов. Они были, но такие, против которых не возмутишься, ведь будешь выглядеть реально идиотом. И со многими советами я, пусть мысленно, но соглашалась.

— И раз я такой идиот, — Гордей распрямляется и повышает голос до вибрирующих ненавистью ноток, — то можно отыметь мою жену! И ведь, правда, идиот! Правда! И теперь я опять идиот даже после его смерти! Потому что нихуя с ним больше, блять, не сделаешь! И как ты думаешь, — смотрит на меня взглядом безумца, который может сам себе вскрыть глотку, — а не провернул ли он такой фокус со Львом и Яной, а?! — переходит на рев, от которого дрожит воздух. — Может, они мои младшие брат и сестра?!

Глава 28. Нахихикалась

— Они твои дети, — у меня кружится голова.

Накрываю лицо ладонями и замолкаю.

Я не знаю, что делать дальше. Да и если честно, я будто отключаюсь от реальности, в которой я ничего не контролирую и ничего не решаю.

Все, во что я верила, оказалось лишь радужной пленкой на черной вонючей жиже.

Я любовалась разводами, а под ними булькало дерьмо.

И любовалась не только я.

Мои родители, свекровь, родственники, друзья и знакомые.

Я должна признаться в том, что если бы Гордей в открытую пошел против отца с претензиями, что он слишком настырно лезет в нашу семью, то я бы его не поняла.

Не поняла бы и рьяно возмутилась.

Я бы не доверилась его решению оборвать связь с папулей, и его раздражение и разговоры о том, что Вячеслав проявляет излишнее участие в нашей семье, я в лучшем случае игнорировала.

Он был хорошим семьянином, который старался сохранить в семье крепкую связь, теплые отношения и заботу друг о друге.

Это ведь такая редкость в наше время, когда семьи дробятся на отдельные ячейки, между которыми нет ничего кроме слабых условностей.

Я еще спрашивала у Гордея, разве бы он не хотел сохранить и с нашими детьми в будущем такой близкий формат семьи?

В общем, оскалился бы Гордей в открытую, то никто бы его не понял, да и скалится было как бы не за что.

Не приближайся к моей жене и детям, потому что ты меня раздражаешь?

Раздражение — не причина рвать с семьей отношения, а четко понять и объяснить, почему Вячеслав — угроза, было невозможно.

Я же не поняла. И, например, мои родители ничего не подозревали, а они Вячеслава знали до рождения Гордея, а они, вроде, не дураки.

Да и Алиса вряд ли могла предположить о темной стороне мужа.

Если Гордей — идиот, то мы все — блаженные дебилы.

И главная дебилка — я.

Чаи распивала, и явно бы окрысилась на Гордея, потребуй он прекратить чаепития.

Как так?

Почему?

Ты в чем-то нас подозреваешь? Что это еще за разговоры ты такие ведешь? Ты кем меня считаешь? Ты совсем больной? Это неправильно с отцом так себя вести!

Я смеюсь в тихой истерике.

— Если Лева и Яна не твои дети, то как удачно, что Вера залетела, — убираю с лица руки. — Да?

— Тебе смешно? — хрипло спрашивает Гордей.

— Да. У тебя есть запасной вариант.

Он молчит несколько секунд, не мигая смотрит на меня и усмехается. Я понимаю, что цапнула я его слишком глубоко.

У меня не всплывают в памяти другие моменты, в которых меня уносит после чая или других напитков рядом с Вячеславом, но сказала я то, что сказала.