— Не могу я сидеть спокойно, Ваше Императорское Высочество! Велите голову снять — сам на плаху пойду, только Андрюшку спасите!

— Город не конфузь! — неприязненно бросил ему полицмейстер.

Господа офицеры бросились поднимать заведующего акцизными сборами, а я ударил по столу кулаком:

— Тихо!

Господа замерли и затихли с виноватым видом.

— Сын захворал, Илья Степанович? — спросил я «акцизника».

Продолжив ползти на коленях, чиновник принялся заламывать руки:

— Как есть захворал, Ваше Императорское Высочество! Доктора, — неприязненно покосился на доктора Блинова. — Пичкают чем попало, а толку нет!

— Рожа у него, Ваше Императорское Высочество, нога опухла, гниет, — вклинился доктор и оправдался. — Рожу в мире никто лечить не умеет!

Как и многое другое. Плохо — я же не целитель. Но если еще не поздно…

— Встань, Илья Степанович, — попросил я.

Управляющий акцизами вскочил на ноги, глядя на меня влажными, полными отчаяния и робкой надежды глазами.

— Наложением рук только шарлатаны промышляют, — заявил я и поднялся на ноги. — Продолжайте, господа, я отлучусь ненадолго, — и покинул столовую под озадаченными взглядами Иркутской верхушки.

Добравшись до своей спальни, я аккуратно опустился на колени перед Красным углом и принялся имитировать молитву. В столовой сейчас изо всех сил поливают дерьмом управляющего акцизами — испортил ужин такой неприятной вещью, как больной ребенок. Его Высочество расстроил! И хорошо — так эффект от моего возвращения и дальнейших действий только усилится.

Даже имея маму-химика и друга Серегу, который тоже химик, я не могу сварить пенициллин. Процесс я в целом знаю, но здесь, в Иркутске, нормальных лабораторий и ученых нет, так что придется отложить до Петербурга. И долго — я осторожно надеюсь уложиться в месяц-два, но сын управляющего акцизами ждать не станет. К счастью, «рожу» можно облегчить, и, при благоприятном исходе, вылечить совсем кое-чем гораздо более простым.

Поднявшись на ноги, я вернулся в столовую. Как и ожидалось — управляющий акцизами пребывает в унынии, а немного растрепанные господа отсвечивают не успевшим испариться гневом на лицах.

— Господа, нужно немедленно отправляться в лабораторию, вызвав туда всех подкованных в химии людей. Александр Фёдорович, — обратился ко Второву. — Прошу вас распорядиться привезти в лабораторию образцы всех имеющихся на ваших фабриках красители. Илья Степанович, — обратился к убитому горем, робко смотрящему на меня «акцизнику» и осторожно, чтобы не сильно потерять в репутации, если опыты и лечение ребенка пройдут неудачно, поведал. — Господь к Андрею благосклонен. Домой ступай, сына не тревожь — сиди и молись, покуда я не приду.

— Так точно, Ваше Императорское Высочество!

Анилин — вредный краситель — на складах Александра Федоровича Второва нашелся. Сам он, разумеется, уходить не стал, разместившись здесь же, в лаборатории. Дальше наступило «дело техники» — усевшись в уголок, я принялся командовать толковыми местными учеными и докторами, коих набралось всего шестеро. Пару попыток мы провалили, но под утро, с третьего раза — я удачно ввернул «бог троицу любит» — стрептоцид был получен. По-хорошему теперь его нужно проверить на животных, но такая практика распространена в эти времена не везде, а еще у нас нет времени. Вопросов никто ожидаемо не задавал, потому что не по рангу. Что ж, придется самому.

Поднявшись с удобного стула, откуда я наблюдал за процессом, я обратился к физически уставшим, но испытывающим могучий моральный подъем ученым — сомневаться в том, что получившийся порошок обладает целебными свойствами, они и не подумали, опять-таки из чувства ранга:

— Данное вещество я предлагаю назвать «Сибирий», в честь восхитительного края, в котором он впервые был получен.

Ученые покивали и похлопали.

— Технология получения была открыта в Петербурге, — принялся я врать. — Ученый, чье имя в силу его предательства подлежит забвению, попытался продать открытие англичанам, за что и поплатился.

Мужики поежились.

— Патент получить — это хорошо и правильно, — продолжил я. — Он будет оформлен на вас, ибо я, как вы могли заметить, просто сидел здесь, — кивнул на стул.

— Ваше Имп… — попытался проявить честность Игорь Иванович, но споткнулся о мою вежливо поднятую бровь.

Нос не дорос цесаревичей перебивать.

— Остап, подписки о неразглашении, — попросил я.

— Слушаюсь, — «ожил» секретарь и вынул из чемоданчика обильно украшенные печатями, красиво написанные на гербовой бумаге, бланки.