— Я… я…

— Ты избран! Светозарный Айден давно знает о твоем стремлении попасть на Юг… И ты попадешь туда — живым, в отличие от всех прочих смертных!

Наступило молчание. Казалось, щедрейший ошеломлен, его ладони гладили упругие подлокотники кресла, на лице читалась страстная надежда напополам с опаской. Наконец он произнес.

— Могу ли я поверить в это? Айден… светозарный Айден… всего лишь символ, а не… не…

— Не реальность, ты хочешь сказать? Разве ты не видел блеска его молний? Разве талисман, порождающий их, не был ниспослан тебе как предвестник его внимания? — Бар Савалт безмолвствовал, и Блейд, выдержав паузу, произнес: — Подожди немного! Скоро ты полетишь в небесах и убедишься сам в его могуществе. Айден милостив, он простит тебе неверие, если ты будешь правдив с ним.

— Правдив с ним? Я не понимаю…

— Твое путешествие, благородный нобиль, будет тайным. Ты узнаешь дорогу на Юг, но никому не должен открывать секрета.

Пленник торжественно поднял руку.

— Клянусь! Никому и никогда я…

— Лукавишь! — грозно взревел Блейд — А эти ничтожные, которых ты отправил в Сайлор? Кто знает о цели их странствия?

— Никто! Клянусь милостью Айдена!

— Никто? А император, пресветлый Аларет?

— Но… но… он же сын бога… и сам — бог! Почти бог! Я рассказал ему… в общих чертах…

— Больше никому?

— Нет!

Странник помолчал, словно пребывая в раздумьях. Он покосился на Чоса, на его побледневшее лицо, залитое светом восходившего над морем Баста: слуга внимал, приоткрыв рот. Блейд довольно ухмыльнулся.

— Ладно, Айден узнает, сказал ли ты правду, — произнес он наконец. — Великий император и в самом деле сын бога, так что, пожалуй, можно его не считать. Теперь слушай, избранник! — он повысил голос. — Ты будешь лететь в колеснице Айдена всю ночь, а с рассветом она опустится на скалу посреди вод, и двери ее распахнутся. Ты должен выйти, понял?

— Да. Я понял. Я должен выйти.

— Там будет очень жарко, как и положено на Юге. Ибо то еще не царство светлого Айдена, а лишь его преддверие… Ты увидишь, что колесница приземлилась у входа в пещеру. Ты войдешь в нее… Там — путь в божественные чертоги! Иди по нему! Ясно?

— Ясно, мой господин. Но… но смогу ли я вернуться?

— Разумеется! Когда пожелаешь! — Блейд задвинул дверцу, щелкнул замком и отбежал в сторону. Флаер плавно поднялся, чуть покачиваясь в воздухе, стрелой скользнул над песком, задирая нос все выше и выше, и растаял в темном небе.

— Тьфу! — сказал странник обычным голосом. — Я чуть не сорвал глотку! Нелегко изображать божественного посланца, а, Чос? — он зашагал по песку к лошадям

— Ты, может, и не божественный посланец, — хрипло выдавил слуга, — но колесница-то была самая настоящая!

— Самая настоящая, — подтвердил Блейд

— И куда же ты отправил его, хозяин? Неужто прямо в чертоги светозарного Айдена?

— Ну, не совсем так, — странник вскочил в седло. — Далеко на юге, Чос, стоит скала средь кипящих вод. Днем на ней жарковато, кожа лохмотьями сходит, однако ночью можно вылезти, половить рыбку. Есть там пещера, тут я правду сказал, в ней можно укрыться от гнева Айдена. А главное, нашему милосердному судье гарантировано общество очень изысканное общество, приятель!

— Божественных посланников? — глаза Чоса широко раскрылись.

— В некотором роде… Они обожают всяких пришельцев… И в сыром, и в вареном виде.

Всю дорогу домой Чос обдумывал эти загадочные слова хозяина.

— Не надо их убивать, лайо, — раздался за спиной странника мелодичный женский голос, и он стремительно повернулся к двери.

Там стояла высокая стройная женщина, темноволосая и смугловатая, с осанкой королевы. Или по меньшей мере герцогини, подумал Блейд, пожирая ее взглядом. Забыв о трех своих противниках, неподвижных, словно каменные истуканы, он выпустил из рук фран и шагнул к двери, по-прежнему закрытой на два медных засова.

— Сари!

Она ответила на его объятья и поцелуй, и губы ее были горячими, нежными и сладкими — точно такими же, как два десятилетия назад, среди зеленых лесов Талзаны, на берегу хрустального озера. И выглядела она точно так же — цветущая женщина, еще не достигшая тридцати.

— Как же ты… — начал Блейд, с неохотой оторвавшись от нее, но женщина прикрыла его рот ладошкой.

— Помолчи, лайо… дай мне поглядеть на тебя…

Отодвинувшись, она всмотрелась в его глаза, и странник внезапно ощутил груз каждого года из пятидесяти семи, прожитых им на свете, тягостную ношу каждого месяца и каждого дня. Вероятно, Саринома была старше его в три, пять или десять раз — он не знал точно, ибо они никогда не говорили на эту тему, — но возраст не оставил следов на ее лице. О, как она была молода, как прекрасна!