— Это что? — взвился Владимир Вольфович, ярко представив, как из выбритой проплешины на его голове торчат какие-то железяки.

— Скобы, — невозмутимо пояснил лечащий врач, беря в руки инструмент, весьма напоминающий обычные плоскогубцы. — Необходимо было скрепить осколки костей.

— Вы зачем из меня Франкенштейна сделали? У-ууу! Изверги! Садисты! Костоломы доморощенные!

— Ничего страшного, сейчас мы их извлечём.

Ловко подцепив одну из трёх скоб, врач резко за неё дёрнул. Шириновскому показалось, что его прошило разрядом тока.

— Не трогайте меня! — завопил он так истошно, что звуковой волной врача буквально откинуло в сторону, а две медсестры разбежались по углам.

— Да заткнись ты! — прошипел в голове Шириновского голос Маричева. — Что ты орёшь, как баба рожающая?!

— Так больно же! — гавкнул на него Владимир Вольфович, с ужасом наблюдая за повторным приближением врача.

— Предлагаешь оставить? Очень удобно, даже цветочки можно втыкать. Правда, расчёска цепляться будет, — съязвил Маричев.

Врач, с опаской глядя на бешено вращающиеся глаза странного пациента, подошёл чуть ближе.

— Не дамся! А-аа! — вновь заполошно заорал Шириновский, но крик его резко оборвался.

— Не позорься! — рыкнул Маричев и, собрав все силы, всё же не удержался и долбанул по сознанию излишне экспрессивного подселенца, лишая того возможности управлять телом.

Получив внезапный ментальный удар, Шириновский даже обрадовался, безропотно уступая пальму первенства (и страданий) бывшему владельцу, но не забыл предупредить:

— Только на время!!!

Вторую скобу врач вытаскивал в патологической тишине. Было слышно, как в окно бьётся какая-то муха, а вдалеке рокочет проезжающая мимо машина.

— Ну, вот и всё… — произнёс доктор, с удивлением взирая на абсолютно спокойного пациента. Даже не верилось, что совсем недавно он едва ли не истерил.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил его Август Отто фон Меркель в ипостаси разведчика Маричева.

«И всё-таки без последствий не обошлось, — решил врач, наблюдая за столь резкой переменой настроения. — Надеюсь, шизофрения у него не разовьётся. Пойду доложу», — и тут пациент резко потерял сознание.

Очнулся Вольфович примерно через час в своей палате. Дежурная медсестра обрадовала новостью, что, по его состоянию, пациента всё же оставляют ещё на двое суток. И оставляют чуть ли не по личному распоряжению начальника больницы.

— Вот видишь? — тут же обратился Вольфович к Маричеву.

— И что? — невозмутимо поинтересовался тот.

— Я победил! — тут же заявил Вольфович.

— Кого?

— Их.

— Чем?

— Своей волей!

— Ну-ну.

Собственно, внутренний диалог на том и завершился, а пребывание в больнице продлилось. Эти два дня ничего особенного не принесли, кроме улучшения общего самочувствия и понимания того, что на этот раз ему повезло. Окружающая обстановка стала надоедать, и сама по себе выписка уже не вызывала отторжения.

В день выписки, забрав свои документы и медицинскую карту, Шириновский вышел за порог больницы, попав сразу в народный парк. Звонко щебетали птицы, дул тёплый ветерок, а листва на многочисленных деревьях отзывалась на то тихим шелестом.

— Хорошо-то как! — вздохнув полной грудью, сказал вслух Шириновский. — Эх, хорошо-то как!

— Рано радуешься, сожитель, сейчас придётся хлебать дерьмо полной ложкой, фашист.

— От фашиста слышу! — мгновенно среагировал Вольфович, но настроение резко испортилось. — Ладно, ты прав, где моя большая ложка, пойду хлебать, — и, зябко передёрнув плечами, он пошёл по направлению к «своему» дому.

Пока шёл до городского трамвая, Вольфович невольно задумался. А вот на что он будет жить сейчас? Да, этим самым штурмовикам платят, и возможно, что неплохо платят, но идущие по улицам горожане не производили впечатления богатых. Бедность невольно бросалась в глаза, хотя шёл последний хороший год после кризиса 1923 года и гиперинфляции тех лет.

Большинство горожан одевались либо скромно, либо очень скромно, несмотря на то что царило почти лето и было тепло. Тут он вспомнил нищету 90-х в России и в чём-то даже посочувствовал немцам. В такие времена поневоле хочется сильной власти, чтобы она решила твои маленькие проблемы. Неожиданно в голове послышался голос Маричева:

— Сейчас везде промышленный кризис и стагнация в экономике. Началось всё в США, вот и Германии перепало, а ещё они тут репарации платят, тоже нагрузка на экономику. Так что в непростое время ты попал, любезный.

— Знаю я, что пристал?! — огрызнулся в ответ Вольфович. — Давай лучше веди домой.

— Да вон наш трамвай.

— Так, а деньги у нас вообще есть, а то выписали, словно выкинули?!

— Посмотри в карманах.

Из больницы Вольфовича выписали в том, в чём он туда и попал, а попал он в одежде штурмовика. Благо её отстирали от крови, как его, так и коммуниста. Воде, наплевать на людские разборки. Вода приняла кровь в себя и помирила обоих, ведь оба были немцами.