Шрифт:
Уже в пожилом возрасте мои папа с мамой перевезли бабушку на постоянное место жительства в Геническ. Вместе с ней переехал и тот дубовый сундук с иконкой.
До конца жизни бабушки и моих родителей сундук стоял в нашей летней кухне. Иконка, к сожалению, куда-то пропала…
Первый заплыв.
Из детских воспоминаний почему-то одним особо памятным оказался эпизод, когда я первый раз проплыл расстояние между берегом и ледорезом.
В Геническе в те времена у железнодорожного моста через пролив, соединяющий Азовское море с заливом Сиваш, стояли три ледореза.
(Деревянное сооружение пирамидальной формы, размер сторон 6х6 метров. Установлен на деревянных сваях. На верхнем ребре укреплен рельс, о который весной во время ледохода раскалывается лед).
Среди генических семи-десятилетних пацанов своеобразным показателем умения плавать была способность преодолеть дистанцию от берега до крайнего ледореза и обратно.
В общей сложности 25-30 метров.
Тот, кто проплыл это расстояние, не важно «по-собачьи» или кролем, мог потом с чувством собственного достоинства говорить своим босоногим товарищам, что он уже спокойно плавает к ледорезу.
Как-то вечерком в августе 1953 года папа, мама с маленьким Володей и я пришли к этому мосту окунуться.
Разделись на одной из многочисленных стоящих у берега лодке и начали купаться. Я к этому времени уже прилично для своих лет нырял и плавал «на меляке» вдоль берега, но лезть на глубину еще не решался, да и родители строго следили за этим.
Не помню уже, как я набрался храбрости попросить разрешения поплыть к ледорезу.
Папа знал об этом мальчишечьем критерии проверки плавательных способностей, поэтому разрешил.
Сказал только, что, если я устану плыть, то чтобы схватился за край ледореза и передохнул.
Поплыл вначале типа стилем «кроль», потом быстро устал и перешел на что-то вроде брасса.
Плыл до ледореза с одной мыслью: «Отдыхать там или нет». Если передохну, то заплыв не будет считаться, но и сил уже было маловато…
Решил все же не останавливаться. Коснулся рукой края ледореза и повернул назад.
Плыву уже «по-собачьи» и вижу, что течением (там оно из-за сужения особенно сильное) меня сносит с выбранного курса к лодке, где с нетерпением ждут папа и мама.
Но продолжаю барахтаться руками и ногами, захлебываясь горько-соленой морской водой.
Берег все же медленно-медленно приближается.
Вижу, папа уже стоит по пояс в воде ниже по течению в готовности прийти на помощь. Еще пара конвульсивных гребков, и ноги коснулись песчаного дна.
ДОПЛЫЛ!
Папа обхватил меня, и только я тогда почувствовал, как сильно бьется сердце, и какое частое у меня дыхание.
Выложился полностью, но зато преодолел заветное расстояние!
До этого мне иногда казалось, что папа как-то строго относится ко мне (больше ругает, чем хвалит), но в те минуты я отчетливо видел и чувствовал, что он искренне гордится своим сыном…
Моя первая учительница.
«Мы умираем только тогда, когда нас забывают».
Морис Метерлинк, бельгийский писатель, автор философской пьесы-притчи «Синяя птица».
1 сентября 1953 года.
Ученики всех классов школы №4 г.Геническа построены на школьном дворе по случаю начала нового учебного года.
Для меня тот год был первым!
Мне – шесть лет и пять месяцев. Стою в строю таких же растерянных и взволнованных первоклашек…
Пожилая невысокая учительница, стоящая перед нами, начинает называть фамилии школьников 1-го «А» класса. В ответ слышится « мозгу что-то заклинило… Здесь» или «Я». Наконец доходит очередь и до фамилии Руденко, но я стою и молчу – в
Рядом стоящий Володя Мижура, живший на нашей улице Петровского по соседству через один дом, толкает меня – отвечай!