— Тупой щенок, — выдыхает наследник Шморцев. — Может, силы тебе не занимать, но соображать ты еще не научился. Первым делом надо было бежать в Охранку, но ты поддался чувству мести и облажался, упустив меня. Что ж, я тебя запомнил и жить тебе недолго оста…

*Пилик-пилик*

Стационарный телефон, закрепленный на стене возле иллюминатор, трясется от поступивших звонков. Адольф удивленно снимает трубку с рычага и спрашивает:

— Кто это?

— У меня много имен, — раздается напористый юношеский голос. — Ты можешь называть меня Полный абзац. Поверь, для тебя это пророческое имя.

— Филинов? — догадывается Адольф и хмурится. — Значит, ты добрался до головы Густава.

— Сам виноват. С твоей стороны было глупо не взять его с собой, — замечает парень. — Пускай даже твоя ездовая химера и стала бы заметна под тяжестью двоих всадников, риск того стоил. Ведь Густав знал немало секретов рода. Но ты, видимо, зассал.

— Не учи старших, сопляк, — злится Адольф. — Кто глуп, так это ты! Потешил чувство мести и упустил меня.

— А с чего ты взял, что я тебя упустил? — в голосе парня звучит искреннее недоумение.

По спине Адольфа пробегают мурашки. Немец стискивает зубы. Что он несет?!

— Тяв! — раздается в салоне писклявый звук, и откуда-то с потолка Адольфу на колени падает бирюзовый кубик.

Тело немца самопроизвольно облачается в алмазную шкуру, только броня не спасает телепата. Пускай сам взрыв не причиняет ему вреда, но немца уносит сквозь продырявленную обшивку самолета, и падение с восьмикилометровой высоты оказывается последним его путешествием в жизни.

* * *

В то же самое время, маленькая деревня.

— Папа, я хочу новые штаны, — жалуется мальчик в заплатанной одежде.

— Сынок, завтра я обязательно придумаю, как заработать, — обещает замученный поисками работы мужчина. — И мы купим тебе новый спортивный костюм.

Неожиданно что-то пробивает ветхую крышу хлипкой хижины и падает на пол.

— Что это, папа? — мальчик, не отрываясь, смотрит на огромный бесформенный камень. Облако пыли опадает, и отчетливо проступают сверкающие грани.

— Это…это алмаз, сынок! — глаза мужчины вспыхивают надеждой. — Быстро неси из прихожей молоток с зубилом. Сегодня же вечером понесем его в ломбард и получим за него много денег! И сразу же приоденим тебя!

— Ура!!!

* * *

— Ну и пошумел ты этой ночью, Данила, — произносит Владислав Владимирович, заглядывая в папку с донесениями. — Да и вы, Жанна Валерьевна, тоже удивили. Уничтожить подданных Германской Империи… Самолет одного так вообще подорвали в небе. Очень агрессивное поведение, стоит заметить.

Горнорудова поджимает губы, в глазах таится страх. Ее неподвижные руки лежат на коленях, спина напряжена, во всем теле ощущается скованность загнанной жертвы. В отличие от баронессы я веду себя развязно.

— Владислав Владимирович, ну я же уже передал вашим телепатам все воспоминания Густава Шморца, — замечаю, разведя руки в стороны. — Алмазники сговорились с ханьцами против Царства, пытались втянуть в сговор Жанну Валерьевну, еще и на меня наехали, вот и получили от нас по шарам, простите за вульгарный слог.

— Данила, да к тебе вопросов нет. Ты выступил в своей манере, — усмехается Красный Влад и, убрав ухмылку, переводит строгий взгляд на баронессу. — В отличие от вас, Жанна Валерьевна. Значит, строили тайные опыты над зверюшками? Химер выводили? Суперсолдат создавали?

Жанна бледнеет, всё же начальник Охранки умеет внушать страх, но смело отвечает:

— Всё так, Владислав Владимирович. Сегодня я уже поговорила об этом с вашими дознавателями, если вы вдруг не знали.

В ответ на резкость баронессы Красный Влад только усмехается по-волчьи. Я, чувствуя повисшую над своей наставницей угрозу, замечаю:

— Владислав Владимирович, бывает, что кто-то из нас совершает серьезные ошибки, но иногда провинившиеся достойны искупить свое преступление. Особенно, когда на пороге заявляется опасность государственного масштаба.

— Вот как? — фыркает Владислав, задумавшись. — Но это Царь решит, кто чего достоин. А вот ты имей в виду, Данила, что про ханьцев никому ни слова.

— Я нем, как осетр, — провожу пальцами по губам.

— Ладно, вы оба свободны, — вдруг начальник Охранки отпускает всех, даже баронессу. — Жанна Валерьевна, к вам единственная просьба. Не покидайте, пожалуйста, Москву до моего уведомления.