А дальше день пошел по привычному графику с одним лишь изменением, что я стал замечать на себе больше взглядов даже от тех коллег, которые ранее не обращали на меня внимание вовсе. Обрывки разговоров на кухне, доносящиеся до меня подсказывали мне, что связано это с более активным моим участием в Ее судьбе, чем предполагалось. Но так как переживал я всерьез и более за то, как Она, чем за то, что скажут они, не придавал этому особого значения. Заряд агрессивной энергии, направленной на Ее защиту, этот инстинкт, который развился во мне незаконно, напрасно и без оправданий привел к неожиданным необратимым последствиям.

Она подошла ко мне и спросила о готовности графика, о котором просил заказчик. Как выяснилось, несмотря на нестабильное самочувствие, Ей поставили задачу ехать и нарочно отвозить подготовленные документы. Я выразил свой гнев матом и яростным дыханием, прикрыв его опасением, что выделенного времени на подготовку слишком мало, нажимая при этом кнопку "сохранить" в готовом графике. Я попросил у Нее еще десять минут, чтобы выбрать тактику, и Она, конечно же, благодарная за мою заботу о Ней, готова была дать мне все тридцать, а то и сорок минут, и даже защитит меня перед начальником, если потребуется. Всего лишь десять минут, чтобы принять решение, как Ее спасти. График я все-таки отправил, чтобы не мешать Ее работе, потому как знаю, насколько Она переживает. Она сообщила всем, что такси уже приехало. Пара резких движений, насколько хватало Ей резкости в Ее состоянии, и силуэт Ее замелькал между стеклянных дверей.

У меня во рту еще был вкус выкуренной пять минут назад сигареты, но я срываюсь с места, как будто кто-то поставил меня на повтор. Я лечу вниз, перескакивая несколько ступеней, и вижу, как пола ее плаща прячется за дверью желтого такси. Я машу рукой недоумевающему водителю и открываю дверь, которая осмелилась скрыть Ее от меня. Ее глаза, как и ожидалось, округляются, Она смотрит на меня так же, как и в первую, и во вторую ночь в офисе. Для меня так много значит этот взгляд. И я целую ее.