…Она выстрелила. Она рассматривает, как пятно крови растекается по одежде, и стреляет контрольный. Ее голос старается быть твердым, но на фразе "Я тоже вас люблю" "вас" спотыкается и почти падает в пропасть, превращаясь в "тебя". Я умираю на руках у любимой.

Странная

Прошло полгода. Долгих или коротких трудно судить — без Нее дни тянулись, а потом оказывалось, что прошло месяца два-три. Заменявшая Ее девушка помогала тем, что была не похожа на Нее, а значит не навевала лишних воспоминаний. Мои собственные запасы воспоминаний истощались, как будто застирывались, кроме самых ярких, которые я надевал по особым случаям: оставался в одиночестве, выпивал, писал музыку, когда никто не мог претендовать на мое иллюзорное время с Ней. В свой мир я заходил все реже, он запылился, замок скрипел при входе. Напрасно было ждать Ее появления здесь. Я задержался здесь надолго в день рождения Ее ребенка. Заменявшая девушка сказала об этом всем, послышались привычные в таких случаях восклицания. А у меня при каждом из них шел холод по спине. Они радуются, а как Она сейчас? Хоть и принято говорить, все хорошо, но ведь, наверняка, больно, тяжело, грязно, страшно, вымотанно. Я знаю Ее, я жил Ей, а ребенка я не знаю и знать не хочу. Он отнял Ее у меня, так как же тут радоваться?

Заменявшая девушка стабильно раз в месяц называла Ее имя. Мой слух, настроенный на звук Ее имени, давал ложное срабатывание, пока однажды я не услышал нечто неожиданное. Если я правильно услышал, Она должна была прийти. Хотелось, чтобы мне показалось. К такому событию не было ни сил, ни ресурса, ни понимания, как вести себя. А если Она и правда придет? Надеюсь, я не так понял. Я старался гнать от себя мысли, потому что они могли завести не туда. Сказать Ей, давай я дам денег, ты наймешь няню и будешь приходить в офис и работать, чтобы я, как раньше мог смотреть на тебя, быть рядом. Давай бросим все и уедем, с тобой, с детьми или без, и все забудется. Я представляю Ее огромные глаза, в которых одновременно и ужас, и унизительное сочувствие, с каким смотрят на умалишенных. Как предотвратить Ее приход? На что я могу повлиять?

И Она вошла. Звуки новые, восторженные приветствия. Из-за новизны звуков, я не успел понять, что угроза моему равновесию уже так близко, хотя по интонациям неожиданности заподозрил неладное. Странная. Все не то. Вроде и Она, но не такая, худая, свежая, но уставшая. Взгляд быстро вспыхивает, но долго не горит — не хватает топлива. Вымоталась, но постаралась выглядеть хорошо, и Ей удалось. Может быть, и не худая, просто в темном Волосы снова перекрасила. Темная, но вся излучает свет. Вот бы пришла и села за свой стол, и все как раньше, и я бы привык. Но нет. Разговоры другие, от шепота к взвизгиванию, ни малейшего шанса, что останется. Не обращает внимания будто бы. Не обращает. Со всеми, кроме меня, меня обходит, как будто боится уколоться, порезаться. Если б я был на Ее месте, бежал бы ко мне. Сколько вместе пройдено, сколько сделано, сказано, сколько в моем мире прожито — и ничего! Ну не может же не подойти! Ее приобнимают, целуют, все, кто приходит, но не я. И все-таки началось. Что еще могла Она сделать? Подошла ближе, но не ко мне, болтает, улыбается. Так близко и так далеко. Знакомая тяга вслушиваться в голос, пропускать ток через себя от Ее близости — все это вернулось. Она показала фото своего ребенка. Все умиляются, все по очереди. И наконец очередь доходит до меня. На секунду она запнулась. Как будто задумалась — стоит ли? Уместно ли? Эта заминка такая безжалостная. Так значит — не как со всеми. Что же ты, черт возьми, наделала.?!! Было столько мгновений, раз, случаев, чего угодно, и все было бы иначе, а не этот театр абсурда. Да, я вижу его, но сказать мне нечего. Мне не стыдно не умилиться. Я захлебываюсь от негодования и безнадежности. И Она пытается свести в шутку, но во взгляде понимание. И снова уход в безразличие. Сбежала. Хотела получить умиление? Или хотела снова завладеть мной? Наверное, не знает сама. Странная.

Вечером Крис вела себя странно и без предупреждения приподнесла мне подарок. В неуместно красной коробке лежала фотография, судя по виду какого-то органа. Это был снимок ультразвукового исследования. Темная точка на сером фоне — наш будущий ребенок. Что я мог ей сказать? Сегодня я уже видел фото ребенка любимой женщины от другого мужчины. Теперь ты показываешь мне фото моего ребенка от нелюбимой женщины — не слишком ли много для одного вечера?

Снова

С нашей последней встречи прошло полтора года. Все так изменилось, что и не верится, что когда то у меня был мир, в котором я был с Ней. При переезде на родину я разбирал старые коробки своих воспоминаний и оставил их на старой квартире. Выбросить не поднялась рука, а взять с собой не хватило совести. Первое впечатление от увиденного родившегося ребенка постепенно стало более лояльным, а потом даже волнительным. Но большую часть времени я все не верил, в то, что произошло.

Почти десять лет, и ничего не получалось, сначала по нашему нежеланию, а потом и по здоровью, видимо. Когда Крис забеременела я осознал, насколько я бессилен перед внешними факторами. Я почувствовал желание сдаться судьбе и, в то же время, свободу. Нужно было оперативно принять новую реальность. Благо дел стало наваливаться столько, что не хватало времени застрелиться. С изменениями в состоянии Крис мне становилось жаль ее, искренне. Но с сочувствием боролся обостренный страх того, что она сделает для ребенка что-то не так, поставит свой комфорт выше его здоровья. Меня нервировало это. Если бы я мог, я бы вы выносил его, соблюдая все правила, так как это была бы моя работа, миссия, как угодно. Но эта миссия досталась ей, в силу не зависящих от меня обстоятельств, значит она должна была следовать всем указаниям врачей, психологов, тренеров, коучей и моей мамы и сестер, ведь у них опыта было и побольше. После нескольких стычек, которые приводили Крис в плачевное состояние, я отошел в сторону, чтобы не вспыхивать и не вредить этими стычками ребенку. Я занялся вопросами по оформлению брака, переезду, переводу на работе. Все сложилось на удивление легко. Готовить домашних долго не пришлось. Хоть они все еще скептически относились к моим отношениям, новость о внуке и внучке обезоружила их.

Я все понял, когда моя дочь родилась. Может быть, и не все, но самое главное. И как ни странно, именно в тот момент, когда впервые взял ее на руки и мы посмотрели глаза в глаза. Я увидел свое продолжение, и жизнь, наконец, обрела смысл. Только к четвертому десятку жизни я нашел его! Голоса родни и Крис звучали где-то фоном, я сквозь пальцы пропускал все их замечания, как держать, кормить, переодевать. Я всему научился, и время с дочкой стало моей медитацией. Такое знакомое чувство — радости, спокойствия, когда мы проводим вместе время. Чем-то отдаленно напоминало время с Ней. Я редко вспоминаю Ее теперь. Но удивительно то, что теперь, находясь за тысячи километров, за сотни дней и миллионы световых лет от Нее, я стал к Ней ближе. Потому что я понял, что для Нее значили дети. Как Она любила их, почему оставалась в своем мире с ними, и лишь иногда заглядывала в мой. В минуты волнения мне бы хотелось поделиться с Ней своими чувствами, Она бы разделила их со мной, Она бы поняла. Но никак не мог придумать повода и подходящего момента. Все возможные варианты казались крайне неуместными.

Пока на мою рабочую почту не пришло от Нее электронное письмо. Просто — на раз — два — три… А потом еще одно. Без объявления войны. Снова. Ни одного слова, ни сообщения. Как выяснилось позже от коллег, Она вернулась к работе. Как это произошло, было мне не совсем понятно, но ежедневные письма от Нее делали невероятное очевидным. Это не были письма лично мне, я был просто первым адресом в Ее рассылке. Но каждый раз, когда видел среди непрочитанных писем в папке "Входящие" Ее адрес жирным шрифтом, мне становилось тепло, как будто кто-то заботливо накидывал плед на плечи.

Я решился написать Ей лично лишь спустя четыре месяца. Тогда я был несказанно рад обстоятельствам, которые не оставили мне выбора. Но вернуться с "Привет" было бы слишком просто. Прошло больше двух лет. И да, я был обижен и даже зол. Она не сказала, что любит, не сказала, что не любит, не сказала что уйдет, не сказала, что вернется. Зачем было давать мне повод думать, что я не один из адресов рассылки? Или я стал им? Интересно, в какой момент? Когда Она зачала второго ребенка? Или когда узнала, что я женился и уехал? А ведь Она знает, я уверен. И я тоже знаю, что волосы были какого-то несовместимого с жизнью цвета. От хорошей ли жизни? Хотелось втолкнуть Ее в свой мир грубо, жестко. И я написал сообщение и представился. Она ответила шутливо, что знает, кто я. Я не выдержал и начал оправдываться, что за долгое время Она могла меня и забыть. Если бы разговор состоялся очно, оправдания были бы более уместны, хотя неуместны они были вовсе. Чего я пытаюсь добиться? Чтобы Она ответила, что не забыла меня, и все эти два года думала лишь об мне? На себе я проверил, что наличие ребенка отключает мысли о чем-то или о ком-то другом практически полностью.