Вскоре мы подошли вплотную к военной теме. Здесь мне, как сыну своего времени, было чем «похвастаться»:

– В будущем, дорогой князь, наука убиения себе подобных достигнет невероятного развития. При общей гуманности людей станут убивать оптом и в розницу, то бишь, по одному и пачками. Иногда за деньги, а иногда – за просто так. Причём теперь на войне станет неважно – доблестный ли ты человек, сильный ли воин. Любой чахлик с автоматом в руках с лёгкостью пришибёт верзилу, а иной очкарик отправит на тот свет целый город, нажав на кнопку.

Вкратце объяснив князю, как действует стрелковое оружие, танк, самолёт и ядерная бомба, я добавил:

– Впрочем, я даже рад, что не знаю, как изготавливать эти смертоносные вещи. Поверь, княже, что к добру они в вашем времени не послужат. После тебя будут князья не столь добродетельные, и они на полную катушку воспользуются этими страшными предметами…

– Ты прав, Александр, – пробормотал князь Владимир, – ни к чему нам ужасы твоего времени. Мы уж лучше так, по старинке – мечами да копьями… Кстати, – Мономах пристально посмотрел на меня, – а что это за боевая наука, которую ты применил к Сеньке и его подручным? Пока тобой мой двор дивился, я послал за крестьянами из Горловки – они мне всё рассказали. Думаю, умение хорошо драться без мечей нашему времени не помешает.

Честно говоря, мне стоило труда убедить князя, что я не владею каратэ и джиу-джитсу, а также не проходил практику в Северном Шаолине:

– Мне помогла наглость. Честно говоря, я думал, будто Сенька вместе с помощниками – ряженые или сумасшедшие. Сейчас, зная, что они могут меня нарубить на куски, я бы не осмелился так нападать. Да и они не ожидали от безоружного пешехода такой прыти.

Поразмыслив, князь согласился со мной. И внезапно задал мне самый сложный вопрос:

– А что будет с Киевом? Сохранится ли сей град до твоих дней?

– Сохранится, – нахмурился я, – а остального лучше тебе не знать, князь. Лучше дожить свой век спокойно и не ведать того.

Но князь так решительно просил меня поведать ему правду, что я не смог отказать. С удивлением я узнал, что во времена Мономаха название «Москва» уже было известно:

– Да быть того не может, чтобы эти деревушки болотные стольным градом стали! – поразился князь Владимир. – Там же сырость вечная, да леса непроходимые!

Пользуясь моментом, я поспешил узнать от сведущего человека, откуда происходит загадочное название русской столицы.

– Московь? – прищурился князь. – Это так наши деды и прадеды говорили – вроде как это значит «болотная или мокрая». Древние русичи «московью» всякую сырость кликали.

Вот тебе и раз! Выходит, никакие «Мосох» и «Ква» здесь ни при чём, также, как неверна и гипотеза финского происхождения слова! Вот только… Не исключено, что я никогда не донесу это славное открытие до своих современников.

– Там сегодня много деревушек, – рассказывал князь, – Воробьево, Симоново, Высоцкое. Был я там проездом, когда в Ростов ездил, храм закладывать.

Лично я всегда был противником теории, что вмешательство в прошлое необратимо изменит будущее. Мне кажется – чему быть, того не миновать. Посему я говорил с князем без страха, что с карты современной мне России исчезнет мой родной город, а вместо него появится какой-нибудь Нижнеплюйск-Залесский. И всё-таки, рассказывая князю о будущем значении Москвы, я подумал, что именно его сыну, Юрию Долгорукому, приписывают основание крепости на Москва-реке в 1147 году. Впрочем, если я попал в это время, значит так было надо…

Я долго втолковывал князю, что русские люди разделятся в будущем на украинцев, белорусов и «москалей». И что именно «москали» по версии случайных правителей Киева, «зробили» на Украине «голодомор».

Князь, слушая всё это, рвал и метал. Казалось, что он сейчас пробьёт посохом стену и повелит немедленно привести к нему тех, кто разделил некогда единую Святую Русь. На лютый, но справедливый правёж, то бишь взыскание долгов.

Я поведал о Чернобыле, о том, что Киев тоже будет страдать от аварии на АЭС. Радиацию я описал, как «незримую смерть», которая проникает сквозь стены.

Князь сидел, понурив голову, зажав её между рук:

– Ой, в страшное время ты живёшь, путник, в страшное… Лучше мне того бы не знать. Мы же все трудимся, верим, что будущее будет светлым для Руси.

Тут он встал, глубоко вздохнул и вперил в меня свой указательный палец. Глаза князя пылали:

– Но знай, странник – будет жить Русь! Ещё всем ворогам, её окружившим в твоё окаянное время, мы докажем – будет жить! Ещё задрожат все умышляющие зло и одного имени Руси убоятся! Знай это!