Я рубанул простейшим ударом сверху вниз, вообще не сдерживаясь. Изольде пришлось выставить жёсткий блок, чтобы не оказаться разрубленной напополам. И пусть я в теле тощеватого восемнадцатилетнего пацана, но всё равно посильнее и потяжелее девчонки-ровесницы, так что руку ей должно было отсушить основательно.

Пользуясь тем, что одна противница хотя бы на десяток секунд выведена из строя, я быстро атаковал Урусова. С ним я тот же выпад повторить не пытался, так что парирование вышло мягким, лезвие моего меча скользнуло по клинку его, остановившись у рукояти. Я сделал подшаг вперёд и мы вошли в клинч. Урусов уступал мне ростом на пару сантиметров, но в плечах пошире, так что в долгой перспективе передавил бы меня грубой силой. Да и Изольда сейчас перестанет ойкать от боли в запястье и ткнёт остриём мне в зад.

Так что я просто и незатейливо пнул противника в пах. Причём полусогнутой ногой, чтобы попасть мыском берца.

Очень подлый удар, конечно. Некоторые считают этот приём девчачьим. Но лично я на полигонных ролёвках нередко так делал — разумеется, только обозначая удар, а не лупил в полную силу. Ну, я и отыгрывал обычно за «плохих парней», так что подлые приёмы — наше всё.

Урусов завыл в голос, выронил меч и обеими руками ухватился за промежность. Надеюсь, я не лишил его род потомства на веки вечные… Хотя плевать. Я пинком отбросил его меч в сторону и развернулся к Изольде.

— А меня куда бить будешь? — процедила она, но с некоторой долей опаски в голосе.

— По заднице, — заявил я. — Пока не раскраснеется, как помидор.

— Эх, знала бы, сама бы против тебя вышла! — выкрикнула Троекурова.

Я ожидал общего смеха, но нет. Наоборот, наступила тишина. Ох, какая местная молодёжь зажатая… По крайней мере, пока в коллективе. Не терять лицо на публике…

— Ну и выходи! — не упустила возможность Изольда.

Похоже, я её напугал своим жёстким стилем боя. Так-то она бы вполне могла меня уделать. Но даже пытаться не стала, бросила меч Троекуровой. Та сделала шаг вперёд и поймала клинок за рукоять.

— А если я одержу победу, Соловьёв? — спросила замаскированная полуэльфийка, вставая в боевую стойку и хищно прищурившись. — Тогда что будет?

— Тогда отшлёпаю два раза, — пообещал я.

— А я согласная, — усмехнулась она, делая плавный полушаг вперёд.

Я повернул меч параллельно полу и разжал ладонь. Чёрный клинок брякнулся на потёртые доски тренировочного зала с каким-то обиженным гулом.

— Я тоже. Так что сдаюсь.

Уж сто-с-лишним-летняя эльфийка точно меня под орех разделает, как бог черепаху. Тут даже рыпаться смысла никакого. Сплошное позорище будет. А так…

— Герры, фройлен, не могли бы вы решать вопросы ваших взаимоотношений вне моих занятий? — хмуро произнёс наставник. — Здесь вы должны демонстрировать мастерство клинка. А не остроумие, очарование и…

— Развратность? — томно договорила за него Воронцова. — Или озабоченность? Предпочтения в постельных игрищах? Что именно вы имели в виду, мастер?

— Всё вместе взятое, фройлен, — совершенно спокойно отозвался гном. — А ещё склонность к провокациям. Пожалуйста, вне моего зала. Будьте так любезны.

Вот теперь несколько человек негромко хихикнули. То есть, провокации от Воронцовой им забавны, а от Троекуровой — перебор? Возможно, полуэльфийка вжилась в этот мир не намного лучше меня, хотя у неё было в разы больше времени. И перебарщивает. Ну или это текущее поколение молодёжи такое нежное, а она ещё помнит времена, когда их дедушки были молодыми.

— Ты знаешь всё, что надо знать, я знаю чуть больше, чем надо, — пропел я, поймав взгляд Воронцовой. И обернулся к наставнику: — Она больше так не будет, мастер. Я тоже. И некоторые другие… Но за всех не отвечаю.

Воронцова нервно сглотнула и кивнула. Она же знает, что я в курсе насчёт всей мнимости её репутации роковой соблазнительности. Как и Одоевский, но он сегодня вообще стоит в строю смирно и не отсвечивает. Да и не поверят ему, скажут, мол, послала девчонка, вот он теперь и выдумывает. А я лицо незаинтересованное.

— Сволочь, — простонал Урусов.

Он только сейчас оклемался и выпрямился. Рапира так и висела на поясе, так что он выхватил оружие и кинулся на меня. Всё ещё неуклюже прихрамывая. Я даже не стал пытаться поднять свой меч или призвать его в ладонь. Просто левой рукой перехватил правую руку Урусова в широком замахе, а с правой двинул ему в нос. И ещё раз. И ещё.

— Отнесите кто-нибудь его в медпункт, к Анхелике Семёновне, — вздохнул я. — Может, потом успокоится.

Снова раздались смешки из строя.

— Ох, Соловьёв, — покачал головой гном. — Вернись в строй. Пузыня, Глебовский! Выходите парой против меня, герры!

Он забрал клинок чешуйчатой стали из рук Троекуровой, подобрал с пола второй, отозвал их в свой «инвентарь» и снова вооружился секирой, изготовившись к бою.

Подвывающего от боли и держащегося руками за разбитую физиономию Урусова увели из зала Одоевский и незнакомый мне парень. Ну, может, Одоевский вправит ему мозги по пути, объяснив, что не надо со мной ссориться? Мол, Демьян Соловьёв злой и агрессивный, бьёт в лицо и макает башкой в унитаз, если что не так.