Однако Джэхи, похоже, так не думал. Закрыв кран, он стряхнул с рук воду и потянулся к полотенцу. Меня в детстве за такую привычку ругали и пугали появлением заусениц. И хоть я уже понимаю, что заусеницы от этого не появляются, однако никогда воду с рук не стряхиваю.

– Ты был таким собранным, когда оказывал Гале первую помощь, – тихо произнесла я, почему-то избегая смотреть в глаза Джэхи.

Он уже вытер руки и стоял передо мной. Я буквально чувствовала, как его темные глаза пристально смотрят на мое лицо.

– Я делал это не первый раз, – ответил Джэхи и вышел из ванной.

– Ужинать будешь? – спросила я, глядя в его широкую спину.

– Нет. Выпью молока.

– Послушай! – выпалила я, опасаясь, что он сейчас быстро ускользнет в спальню и закроется там. – Прости меня. Я действительно вела себя с тобой не очень хорошо. Обещаю исправиться!

– Хорошо. Прощения приняты, – кивнул Джэхи.

– Извинения, – улыбнулась я. – Кстати, от Мины тебе привет. Она просила передать, что состояние твоей сестры… без изменений, – добавила я.

Спина Джэхи едва заметно дрогнула, когда я упомянула сестру. Я была уверена, что он сейчас повернется ко мне, но нет.

– Я знаю. Юра мне сообщил.

– Что ж… – воцарилось неловкое молчание.

– Я пойду. Устал, – нарушил тишину Джэхи.

– Да, – сдавленно произнесла я, глядя, как он уходит в спальню.

Только мне начало казаться, что наши отношения налаживаются, как он снова включил режим игнора. Ну, по крайней мере, мы помирились, а это уже что-то.

В день моего рождения в окно ко мне заглянуло яркое солнце. Я оторвала голову от подушки, села, зевнула и увидела на журнальном столике большой букет белых роз.

– Ух ты! – вырвалось у меня.

Встав с дивана, я прошлепала босиком к букету и принялась считать розы. Двадцать семь цветов на двадцать седьмой год моей жизни.

Красиво, но…

– Очень расыточительно! – Мои мысли озвучил хрипловатый мужской голос.

Я повернулась на звук и увидела выходящего из спальни Джэхи. Почесав взлохмаченную голову, он зевнул и добавил:

– Букет – это бесполезный подарок? Его нельзя есть.

Тихо усмехнувшись, я вновь повернулась к розам и вдохнула их нежный аромат.

– Какая разница, – сказала я. – Главное – внимание.

Джэхи фыркнул. Постоял немного рядом с букетом, скептически глядя на него, а потом отправился в коридор.

– Ты куда? На кухню? – спросила я.

– Нет.

– В комнату раздумий?

Ответа не последовало. Оторвавшись от букета, я кинулась вслед за Джэхи.

– Подожди! Мне тоже надо! Пропусти меня по…

Прямо перед моим носом этот заморский клоп закрыл дверь в ванну. Мне даже показалось, что перед этим его мерзкие губы довольно ухмыльнулись.

– …жалуйста, – договорила я перед закрытой дверью, сокрушенно опустив руки.

– Доброе утро, Мира! – Юрка выскочил из кухни как черт из табакерки.

– Господи, – произнесла я, хватаясь за сердце. – Напугал! Хочешь, чтобы этот день рождения стал для меня последним?

Колганов улыбнулся во все свои тридцать или двадцать девять зубов и громко пропел:

– С днем рождения те-е-ебя-я-я-я!

Ох, божечки-кошечки!

Хотелось провалиться сквозь землю, но пришлось улыбаться. Все же он мне аж двадцать семь роз подарил.

– А можно орать в другом месте? – донесся из ванны гневный голос Джэхи.

Юрка сразу затих и удивленно посмотрел на дверь в ванну.

– Пойдем, – я взяла его под руку и повела в зал. – А то наш азиатский принц из-за нас сосредоточиться не может.

– Тебе понравились цветы? – увидев букет, тут же поинтересовался Юрка. Его глаза светились каким-то бешеным восторгом, будто день рождения был не у меня, а у него.

– Да, спасибо, – улыбнулась я.

– А это еще не все! – объявил Колганов. – Второй сюрприз – это завтрак!

Что правда, то правда – завтрак действительно оказался сюрпризом: яичница, поджаристый бекон, фрукты, овощи, кофе. Прямо как в отеле. Я на все это великолепие накинулась так, словно до этого несколько дней голодала.

– Какие планы на сегодня? – поинтересовался Юрка, наблюдая, как я макаю кусочек тоста в желток яичницы.

– Принимать поздравления, – улыбнулась я.