Еще два воспитанника киргизской школы ходили среди детей. Сапожки их блестели, а волосы были даже длиннее, чем у кадетов. Они держались легко и свободно. Один — племянник султана Айчувакова открывал танец, взяв за руку девочку с лентой в волосах.

Мальчик все сидел, недвижно глядя на елку черными блестящими глазами. В них ясно отражались свечи, метались цветные огни. Было для него здесь удивительно и приятно. Совсем маленькая девочка с бантиками подошла, стала что-то говорить, и тот совсем по-кипчакски схватился руками за колени.

Он шагнул к мальчику, положил руку на плечо:

— Как зовут тебя и откуда ты?

Мальчик назвался.

— Он никак не хочет танцевать! — недовольно сказала девочка.

— А тебя как зовут? — улыбнулся он.

— Меня зовут Катя Толоконникова, — серьезно ответила девочка.

Он развел руками:

— Этот мальчик не умеет танцевать. Надо нам его научить.

— Почему же не умеет? — удивилась она.

— Потому что вырос он в степи, а там негде танцевать такие танцы. И фортепьянов нет.

— А что же там?

— Там есть хорошие лошади, и все умеют ездить на них. Этот мальчик — Таукель очень хорошо ездит верхом. И, наверно, хорошо стреляет. — Он повернулся к мальчику:- Ты умеешь стрелять?

— Умеешь стрелять, — быстро по-русски ответил мальчик. — Лук умеешь стрелять, ружье стрелять. Караторгай попадаем!..

Мальчик оживился и оттого еще больше путался в русских спряжениях.

— Вот видишь, Катя, — обратился он к девочке. — Я тоже ездить умею верхом на лошади, а танцевать так и не научился.

— А как вас зовут? — спросила девочка.

— Меня зовут… — он остановился на мгновение и чуть улыбнулся. — Иван Алексеевич.

Девочка подумала, потом протянула мальчику руку:

— Идемте, Таукель, я вас буду учить танцевать.

Мальчик с готовностью пошел за ней.

— Тогда и я буду с вами учиться, — предложил он, отбирая попутно шапку у Таукеля.

— Вы уже большой! — возразила девочка.

— Все равно я хочу научиться танцевать.

— Хорошо, идемте.

Посмотрев в зал, он приметил девочку с рыжими косичками — Оленьку, младшую дочку господина Дынькова. Она сидела и смотрела в пол. Как видно, из-за веснушек на лице не подходили к ней кадеты.

— Вот и будешь ты мне пара. Правда, Оленька?

Дочка господина Дынькова грустно посмотрела на него, кивнула головой. У него сжалось сердце от детского взгляда. Он знал, что ее отец совсем уже не встает с постели.

— Сегодня праздник, Оленька. Даст бог, все будет хорошо…

Они отделили себе часть зала за елкой и взялись там учиться танцевать.

— Не так, не так, Таукель, — командовала Катя Толоконникова. — Ногу извольте по третьему счету ставить. Раз-два-три. И вы, Иван Алексеевич, поспевайте за музыкой!..

Таукель старательно топтался, даже пот выступил у него на лбу. В глазах его было нескрываемое удовольствие. Мальчик громко повторял: «Раз-два-три» и с силой топал ногой.

Скоро к ним пришли еще маленькие и постарше, кто не умел танцевать. Взявшись в пары, как он их поставил, они принялись старательно делать все, что показывала девочка с бантами. Начался веселый шум, крик, взвизгивания. Со всех сторон звали его:

— Иван Алексеевич, а я уже хорошо умею. Смотрите!

— Иван Алексеевич, со мной, со мной встаньте!

— Иван Алексеевич, а Болтин Гриша снег с окна ест!

Все прыгали как могли и смеялись над своим неумением танцевать. Наверно, потому, что и сам он в том им признался. На одной ноге полагали они себя с ним и нисколько не теснили своих чувств. Таукель и вовсе оставил свой степной вид, прыгал и смеялся со всеми, восторженно крича:

— Иван Алексеевич!

И вдруг что-то волнующее коснулось сердца. Снизу теребили за ногу: «Иван Алексевич!» Знакомые ямочки узнал он на щеках.

— Ты тоже здесь, Машенька?

Он взял девочку на руки и среди сидевших у елки родителей, приведших маленьких детей, увидел Дарью Михайловну. Тогда совсем уже просто почувствовал он себя здесь.

Умеющие танцевать теперь тоже переходили на их сторону. Его заставляли становиться в середину и ходили вокруг, приговаривая песню. Потом разделились на две партии и играли в гусей. Тот, кто оказывался серым волком, ловил громко кричащих разбегающихся птиц. Тут уж ловчее всех оказался Таукель.

Громким шепотом его звали из внутренних дверей: