Я хватаю ключи, засовываю ноги в кроссовки, прежде чем распахнуть дверь и, конечно же, врезаюсь в Кэссиди.

Она одаривает меня лучезарной улыбкой.

— Эй, я просто иду сказать… что случилось?

— Бабушку срочно увозят в больницу.

Кэссиди спешит за мной по коридору.

— Что с ней?!

— Сказали, бабуля упала. Может быть, сломан нос, — я нажимаю кнопку вызова лифта. — Как далеко находится медицинский центр Джерси-Сити?

— В десяти минутах отсюда. Я могу отвезти тебя.

— Ты не обязана этого делать.

Кэссиди заходит в лифт вместе со мной, когда двери открываются.

— Я поехала бы в любом случае, но так совпало, что знаю, где больница, поэтому с таким же успехом ты мог бы позволить мне вести машину.

Я киваю.

— Спасибо.

Слезы застилают глаза, когда я представляю, как бабушка падает и не знает, где находится и как попросить о помощи. Как долго там пролежала, пока ее не нашли? Насколько сильно ударилась? Она вообще понимает, что происходит?

Кэссиди протягивает руку и сжимает мою ладонь.

— Они смогут вылечить сломанный нос.

— Это да. Но у нее болезнь Альцгеймера, не знаю, понимает ли она, что происходит, — я сглатываю. — Иногда она приходит в замешательство и может доставлять людям неприятности, когда те пытаются помочь.

— Мы скоро будем там.

Я сжимаю ее руку, благодарный за то, что она рядом.

Кэссиди лавирует в потоке машин, как гонщик Форсажа и за считанные минуты доставляет нас в больницу. Проводит через приемный покой и помогает заполнить необходимые документы, и когда медсестра называет мое имя, использую статус «я знаменитый хоккеист», чтобы убедить ее позволить нам обоим пойти.

Я бросаюсь к бабушкиной постели, сердце сжимается при виде синяков, образующихся под каждым опухшим глазом.

— Бабуля, ты в порядке?

— Да в порядке я, в порядке, — она пренебрежительно машет рукой. — Тебе не нужно было приходить.

— Конечно нежно. Тебе больно? Медсестра дала что-нибудь?

— Не знаю. В меня тыкали, и в руке этот дурацкий тюбик, — она поднимает левую руку, чтобы показать катетер. — Чертовски больно.

— Ты помнишь, как упала?

— Думаю, нога запуталась в одеяле. Я начала вставать с кровати, а потом просто упала, — глаза бабули заглядывают через мое плечо. — О боже. Кто это с тобой?

— Это Кэссиди, — я оборачиваюсь и жестом приглашаю ее подойти. — Та девушка, о которой я тебе рассказывал.

— Ты говорил обо мне? Не верьте всему, что он рассказал, — затем брови Кэссиди поднимаются до линии роста волос. — Боже мой, Шерри?

Глаза бабули сужаются, когда Кэссиди подходит ближе.

— Птичка, это ты?

Птичка?

Кэссиди проходит мимо меня и сжимает руку бабули.

— Вы бабушка Трента.

Я наклоняю голову.

— Вы знаете друг друга?

— Она была моей соседкой до того, как ты въехал, — Кэссиди целует бабушкину ладонь. — Я так волновалась за вас.

Бабуля широко улыбается.

— Так приятно снова тебя видеть.

— Я скучаю по нашим карточным играм.

Я опускаюсь на край больничной койки, пока до меня начинает доходить.

Кэссиди — это Птичка.

Кэссиди подружилась с бабулей и заботилась о ней, когда меня не было.

Трудно находиться на другом конце страны, не имея возможности позаботиться о бабушке. Но осознание того, что в здании есть кто-то, присматривающий за ней, успокаивало.

— Каждый вторник и четверг мы играли в рамми, — Кэссиди лучезарно улыбается. — Она пекла самые вкусные десерты и мы слушали музыку.

Признательность поселяется в груди.

— Я помню. Она рассказала о тебе. Просто не могу поверить, что не собрал все воедино раньше.

Кэссиди бросает на меня безобидный взгляд.

— Вашему внуку не нравится, как я пою, Шерри. Он рассказывал об этом?

Бабуля усмехается.

— Нет, он определенно этого не делал. Трентон, тебе лучше вести себя прилично. Моя Птичка — милая девочка.

Я выгибаю бровь.

— Твоя птичка? Но я внук.

— И мой внук будет добр к милой девушке.

Кэссиди показывает язык, а затем подмигивает мне.

Я не могу удержаться от ухмылки.

Кэссиди поддерживает бабулю в хорошем настроении до тех пор, пока не приходит врач, чтобы сделать рентген, и я с облегчением слышу, что это всего лишь ушиб.

Мы забираем ее в дом престарелых, и я остаюсь рядом, пока не заканчиваются часы посещений.

— Люблю тебя, бабуля. Отдохни немного. Я вернусь завтра, чтобы проведать тебя.