Хорошие люди редко бывают талантливы - Горький

Хорошее смешно и жалко - Горький

Печальное безобразие - красота старости

– Горький

Жизнь украшается вещами бесполезными

– Горький

Быть честным человеком на Руси - очень дорого стоит

– Горький"

Спал я у дальней от окон стены нашей достаточно большой

комнаты. Нередко просыпаясь утром в воскресенье я почти не

видел наших высоких итальянских окон - из-за клубов табачно

го дыма, в которых еле проглядывалась массивная фигура деда

с круглой головой и остатками легких седых кудрей над нею.

Курил дед как паровоз - в его трубку входило полпачки

махорки. Одно время курил он кепстен - очень крепкий и духо

витый трубочный табак, который ему регулярно присылал какой

то,вылеченный им в Тульском госпитале, капитан дальнего пла

ванья.

Спал он тут же на диване ничком и совершенно бесшумно.

Бывало проснешься, а в комнате тихо-тихо, аж жутко становит

ся. Встану, подойду поближе, посмотрю - нет дышит, и успоко

енный иду опять спать.

Запомнились удивительные методы его самолечения. Прини

296

мать таблетки не любил, но приходилось. Тогда он всю дневную

порцию собирал у себя на ладони и разом глотал- мол, там са

ми разберутся для чего какая. Чаще всего лечился сам и лечил

окружающих дымным порохом, разведенном спиртом в различных

пропорциях.То и другое носил в заднем кармане в плоской кру

глой фляжечке, разделенной на две половины с завинчивающейся

крышкой. Разводил составы в серебряной рюмочке грамм на 25 с

голубой эмалью на внешней стенке и на витой ножке, которую

носил в кармане пиджака.

Помню, бывало, приедет вечером в субботу продрогший в

электричке. Разденется, чаю выпьет, а потом ходит по всей

квартире и собирает на спичку чистую паутинку.Наберет с кру

пную горошину, разведет в спирте. Хлопнет рюмку и спать. Ут

ром встает здоровый и бодрый.

Как то раз строгал я при деде доску финкой. Нож сорвал

ся и я проткнул им левую ладонь насквозь, аж острие ножа с

другой стороны вышло.

Дед схватил меня за руку,выдернул финку, задрал мне ру

ку вверх и заставил сжимать и раззжимать кулак.Кровь, как ни

странно, течь весьма быстро перестала - только кулак сжимать

больно было

Дед тут же вынул рюмочку, налил в нее спирт и насыпал

пороху. Сделал кашицу и затем большим пальцем вмазал мне ее

в рану с обеих сторон ладони. Заставил подержать руку вверх,

а потом - полежать немного. Зажила рана быстро - только года

два или три на той и другой стороне кисти было по синей чер

точке. Дед тогда сказал, что мне крупно повезло - разрезав

сухожилья - мог стать инвалидом.

Он удивительно здорово умел подмечать смешное.

Так вплоть до начала перестройки в разговорах об огрех

ах нашего социалистического планирования кто-нибудь обязате

льно вспоминал грубоватую частушку, которую услышал дед в

электричке на пути из Куровской:

"Все по плану, все по плану,

С..ть велят по килограмму,

Как нас...шь килограмм,

Когда хлеба триста грамм?"

Помню одно из довоенных писем его ко мне начиналось так:

– "О сын белого слона и зеленой обезьяны, а спины нет..."

"Белый слон" - это мой отец - Юрий Николаевич Либединс

кий, а "зеленая обезьяна, а спины нет"- мать моя - Мария Фе

доровна Берггольц.

Первое прозвище, очевидно, намекало на то, что отец,не

смотря на всю партийную ортадоксальность, был человеком неп

рактичным и по сути своей идеалист-мечтатель. А мать так бы

ла прозвана из-за вертлявости и почти девичьей ледащности.

Дед вообще любил давать прозвищи и смешные имена.Так по

рассказам бабушки детей брата ее отца звали Ардальон и Вифс

толия. Дед притворялся, что не может этого произнести и звал

их: Медальон и Пистолет.

297

Хорошим примером юмора деда служит письмо жене от 28.06.