2 июля, воскресенье

Весь пакет документов собран. Завтра выдвигаемся тем же составом в диспансер штурмовать онколога с намерением не уходить без его согласия на госпитализацию, иначе до следующего понедельника можно не дотянуть. Мама приехала неделю назад, а уже столько событий произошло. Всё никак не выброшу из головы слова реутовского заведующего…

3 июля, понедельник

С половины одиннадцатого до одиннадцати утра мама и Маргарита Анатольевна провели на приёме у онколога в «МООДе». Пока они сидели в очереди, я бегала по району в поисках типографии, где можно распечатать мамино свидетельство о временной регистрации. В приёмном окне потребовали бумажный экземпляр. В итоге я ничего не нашла, наткнулась на клинику, где мне из жалости напечатали несчастный листочек.

Я снова попросила своих женщин записать разговор на диктофон, чтобы потом послушать и сделать выводы. В течение отведённого времени врач решал больше чужие вопросы, нежели наши, параллельно обсуждая других пациентов с медсестрой. Маргарита Анатольевна потом сказала мне, что у него геймерская мышка и коврик с изображением танка. Куда интереснее стрелять по врагам, чем целиться иглой в онкоклетки.

– Фамилия? – обратился молодой врач спустя пару минут.

– Черных, – ответила мама, и он продолжил общение с медсестрой.

– Со вторника по пятницу она экстренно попала в больницу и пролежала в хирургии, – сказала Маргарита Анатольевна, чтобы заполнить наступившую тишину.

– Зачем? – спросил врач.

– Плохо было, – ответила она. – Рвота девять раз подряд – дочь считала. Потом в обморок упала.

Я слышала за дверью, как врач печатает, но произносимые слова различить не могла и, чтобы не заскучать, изучала пациентов. Упитанный подросток обнимает худую мать, схватившуюся за живот. Стильно одетая девушка в белом парике расхаживает на каблуках туда-сюда по коридору. Старушка с кожными образованиями на лице говорит сама с собой.

– Напомните, во время вашей операции биопсию не стали брать? – спросил врач.

– Нет, побоялись, что начнётся кровотечение, – ответила мама.

– То есть кишку резать и анастомоз ставить они не боялись, а отщипнуть кусочек материала побоялись, – подытожил он.

– Они мне так сказали, хотя планировали брать.

– А зачем вам операцию делали? Желтуха началась?

– Нет, рвота и обезвоживание. Решили, что опухоль мешает проходимости пищи из желудка в кишечник.

Врач стал изучать свежий выписной эпикриз из реутовской больницы. Медсестра периодически оставляла дверь приоткрытой, когда выходила, и я заглядывала в кабинет. По выражениям лиц мамы и Маргариты Анатольевны было сложно понять, как обстоят дела. Мы настроились не покидать это здание, пока маму не госпитализируют для верификации диагноза.

– Ни на одном УЗИ, к сожалению, не видно, откуда брать биопсию, – сказал врач. – Всё равно не понимаю, зачем вам в Новочеркасске сделали операцию. Оснований не было в виде желтухи. Лучше бы они биопсию взяли.

Я, конечно, не врач, но, насколько знаю, желтуха связана с желчным пузырём. Когда желчь не выходит, устанавливают стент, но явно не анастомоз между желудком и кишечником. Маме как раз сделали нужную операцию, но вопрос о её успешности остаётся открытым.

– Первый специалист в марте вообще ей сказал, что рвота происходит на фоне психосоматики, и прописал антидепрессанты, – добавила Маргарита Анатольевна.

Врач не прокомментировал и продолжил изучать анализы.

– Вы делали за последние три месяца рентген грудной клетки? – спросил он.

– Флюорографию? Нет, – ответила мама.

– Инфарктов и инсультов не было?

– Нет.

– Так, направление на госпитализацию у вас есть, но вам нужно досдать анализы…

– Как досдать? Мы неделю едва продержались! – вспылила Маргарита Анатольевна.

– А я обещал сегодня вас положить?

– Конечно. Вот она сейчас сидит ровно, и вы думаете, что всё нормально, а она вообще не ходила эти дни толком. Давление падало критически.

– Насколько плохое состояние? – спросил врач.

– Голова кружится и слабость, – ответила мама.

– Мой сын её на руках носит, – приукрасила Маргарита Анатольевна.

– А выписались из больницы, чтобы сюда приехать? – спросил врач.

– Да! Её в хирургии не хотели принимать, – сказала Маргарита Анатольевна. – Сказали, что они онкобольных с раковой интоксикацией не лечат. Продержали до пятницы, чтобы дожить…

– Прокапали её? – спросил врач.

– Прокапали, взяли анализы. Нам хороший заведующий попался, – ответила Маргарита Анатольевна. – Дал направление к вам, чтобы время не терять и не гонять по поликлиникам.

– Так сегодня будет госпитализация? – спросила медсестра.

– Заведующего жду, – ответил врач и обратился к маме: – Вам после капельниц хоть получше стало?

– В больнице было нормально, а как перестают капать, я перестаю в туалет по-маленькому ходить.

– Кушаете что-то?

– Детское питание в основном.

– Уже неделю нет кала, но и ходить нечем, конечно, – добавила Маргарита Анатольевна. Мама накрывает нам на стол, а мы обсуждаем её стул.

– А то, что на УЗИ не определяется опухоль, это что значит? – спросила мама после минутной паузы.