– Никаких.

– Пиньюш... Посмотрим-ка ещё раз: Барбара, Жильда, Роза, Стефани, Лулу, Коринн, Адриенн, Мишлин... Нет, никакой Пиньюш среди них не вижу. Но письмо ты сохрани. Я добуду образцы почерка всех наших малышек, и простым сравнением мы все выясним.

Внезапно его, казалось, поразила одна мысль:

– Послушай, но узнав, кто это, придется...

– Увы, ты прав, - прервал его Гастон.
– Весьма сожалею, но...

– Досадно. Надо ведь: ни одного прокола за пять лет, а тут вдруг навалилось все сразу, одно за другим, и мы вынуждены... Ах! Не нравится мне все это.

– Как будто я в восторге!
– вздохнул Гастон.
– Еще коньяку?..

– Капельку. Спасибо. Кстати, возьми пистолет, он мне больше не нужен. Пока не нужен.

Гастон положил оружие на стол. Осушив рюмки с коньяком, оба поднялись на второй этаж. В коридоре Филипп стукнулся коленом о здоровый, деревенского фасона, сундук и приглушенно выругался.

_ - Ш-ш-ш...
– взъярился Гастон.

Филипп, потирая ушибленное место, терпел изо всех сил. Приоткрылась дверь, и в темный коридор вырвался прямоугольник света. Возникла фигура одетой в домашний халат Франсуазы. Она упрекнула:

– Ты бы лучше свет зажег, чтобы не... Смотри-ка, Филипп! Добрый вечер. Вот это сюрприз!

Щелкнул выключатель, залив коридор светом.

Мужчины застыли в полной растерянности, беспомощно ответив руки и еле сдерживая рвущиеся наружу ругательства. Франсуаза забеспокоилась:

– Надеюсь, Лили здорова?

– Да, да, все в порядке, - поспешил заверить её Филипп.
– Я просто находился тут неподалеку, увидел, что горит свет, и подумал: зайду-ка я их проведать. Вот и все. У вас все в порядке, Франсуаза?

Они по-родственному расцеловались. У Гастона в голове теснились невысказанные проклятия. Он спросил у жены:

– Почему ты не спишь?

Уловив в его голосе нотку раздражения, Франсуаза удивленно взглянула на него:

– У меня мигрень. И я шла за порошками.

– Ну что ж, спокойной ночи. Нам с Филиппом надо поговорить.

Франсуаза закрылась в ванной. Мужчины тут же проскользнули в комнату Гастона. Тщательно заблокировав дверь, они шумно перевели дух.

– Ну до чего же ты неловкий, - упрекнул Гастон.
– Если бы ты не врезался в этот сундук...

– Она все равно бы вышла, - оборонялся Филипп.
– Лучше взглянем на труп.

Увидев череп, он ухмыльнулся:

– Словно часы проглотил!

Момент для шуток был выбран явно неудачно, что и заметил ему Гастон, насупив брови.

– Надо его раздеть и спороть все метки с одежды. Помоги,

Они забросили тело на кровать, содрали с него пальто, костюм, рубашку и обувь. На нижнем белье меток не оказалось, посему его трогать не стали. Зато с других вещей сняли все маркировки химчисток, две-три этикетки и все это сожгли в пепельнице. Затем мертвеца стали облачать в одежды.

– Странно. Он ещё теплый.

– Прошел-то всего час... Осторожно, ботинок падает.

Усопший Перуж позволял вытворять с собой все, что угодно, его тело было мягким и покладистым. Одев его полностью, они избавились от его портмоне и документов. Нож Филипп положил в карман, решив закопать его вместе с трупом. Было уже полпервого ночи. Осталось только перенести ношу в машину Филиппа.

– Выгляни в коридор, все ли там спокойно. Филипп высунулся из двери и огляделся:

– Давай.

Они наклонились над телом, с трудом подняли его, один - за руки, другой - за ноги, и двинулись к выходу.

– У меня болит колено, - заныл Филипп, припадая на одну ногу.

– Был бы повнимательнее...

Молчаливая погребальная процессия уже двигалась по коридору, как вдруг замерла: одна из дверей стала медленно приоткрываться.

– Нет, только не это, - жалобно застонал Гастон.

Попятившись, они ввалились обратно в спальню Гастона как раз тогда, когда из своей комнаты вышла Эвелин с распущенными волосами и в розовой пижаме. Она ничуть не удивилась, увидев своего дядю, и ослепительно улыбнулась ему:

– Добрый вечер, дядюшка Филипп, как поживаешь?

Филипп отпустил ноги покойника, чтобы расцеловаться с племянницей. От резкого перепада нагрузки Гастон потерял равновесие, отступил на три шага назад и повалился на кровать, натянув поверх себя усопшего. Пружины от такой тяжести натужно заскрипели. Эвелин, которой с её места не было видно, что происходило в спальне отца, принялась объяснять Филиппу:

– Что-то не спится. Решила сходить на кухню, выпить сахарной воды.

Гастон, тихо проклиная судьбу, кое-как отделался от трупа и снова принял вертикальное положение. Он поспешил прикрыть дверь, в то время как в коридоре Эвелин продолжала расспрашивать дядю: