Быстрый взгляд на Зака сказал мне, что он никогда не был настолько беден, чтобы использовать бумажные полотенца повторно.

Ну, если ты хочешь, чтобы я была в твоей жизни, тебе лучше привыкнуть к моим привычкам экономить.

Я направилась к нему, с каждым шагом набираясь решимости. Но как только я достигла его шестифутового личного пузыря, он убрался с моего пути. Похоже, на инстинкте. Как будто от одной только мысли о том, что моя грязь втирается в его золото, его начинало тошнить. Ему действительно не нравилось, что мы соприкасаемся. Я начала обижаться.

— Ты требуешь серьезных сверхурочных и нетрадиционных уступок. — Я сложила руки на груди. — Вернись за стол переговоров, и мы, возможно, договоримся.

— Ты не в том положении, чтобы вести переговоры.

Я покачала головой, вздыхая.

— Ты мыслишь слишком логично. Но есть одна вещь, которую ты не учитываешь.

— Что именно?

— Эмоции. Они у меня есть. И сейчас большинство из них направлены на то, чтобы ненавидеть тебя до глубины души. Так что тебе придется встретить меня на полпути.

Он убрал телефон обратно в карман, а нож спрятал в скрытую кобуру.

— Чего ты хочешь?

Мне было интересно, понимает ли он, что идеальный фасад, который он так старательно возводил, начал рушиться на моих глазах. Конечно, Закари Сан состоял из множества движущихся частей, и 99,99 % из них я не понимала. Но я поняла одну важную вещь. Под самым привлекательным холостяком Северного полушария таилось что-то темное и необычное. Что-то ужасное, чего он не хотел, чтобы видел внешний мир.

— Можешь оставить себе свою дерьмовую традиционную структуру оплаты труда. Я не хочу в этом участвовать. — Я придвинулась ближе, просто чтобы раздвинуть его границы, наслаждаясь тем, как его челюсть отвисла от моей близости. — Ты заплатишь мне в виде судебных издержек. Оплатишь шестизначную сумму гонорара и почасовую оплату, а затем заплатишь мне минимальную зарплату и пятьдесят баксов в час за уборку. — Меньше всего мне хотелось набивать карманы Веры, обогащая свои собственные.

Зак даже не вздрогнул от этой цифры.

— Ты же не хочешь, чтобы деньги попали к твоей мачехе.

— Верно. А деньги для тебя не проблема.

— Я сделаю тебе лучше. Я найму тебе лучших гребаных адвокатов в DMV.

Я сглотнула, изо всех сил стараясь сдержать эмоции. Я знала, что это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, и все же не могла перестать надеяться. Надежда была самой жестокой формой наказания. Обычно я знала, что лучше не позволять ей просачиваться в мой организм. Но я была усталой, глупой и впервые в жизни немного жалела себя.

Я выдержала его взгляд.

— Ты ведь понимаешь, что все, что уйдет на адвоката, я никогда не смогу вернуть, верно?

— Я могу позволить себе целый континент тебя, Фэрроу. — Тебя, а не «для тебя». Всего лишь одно слово стесняется романтики. — И у тебя будет настолько безжалостное представительство, что миссис Баллантайн побежит к столу переговоров еще до того, как ты подашь первое ходатайство.

Я покачала головой, бешеные глаза метнулись в ее сторону, проклиная себя за то, что забыла о нашей близости.

— Она не должна знать, что я веду переговоры с адвокатами.

Он нахмурился.

— Почему нет?

Я поджала губы, пристально глядя на его горло. На длинную, элегантную колонну. Мужественную и толстую. Я никогда раньше не произносила эти слова никому. Но мне это было необходимо. Он был моим единственным шансом. Какой жестокий поворот судьбы. Мое спасение пришло от дьявола.

— В нашем соглашении есть второй пункт. — Я поджала верхнюю губу, прикусывая ее, пытаясь подобрать слова, которые, как я боялась, прозвучат безумно. — Мне нужно, чтобы ты нанял частного детектива для изучения завещания. Отец никогда не стал бы скрывать от меня. Просто не стал бы.

— Считай, что все сделано.

Он не стал спрашивать, почему я буду бороться за клининговый бизнес, как это делали юристы во время бесплатных консультаций. Не посоветовал мне отказаться от папиного наследия. Он не осуждал меня за то, что я оплакиваю будущее, которое я потеряла. То, в котором я ушла из фехтования с олимпийским золотом, а мы с папой вместе управляли "Горничной" в Мэриленде. Только мы вдвоем.

На самом деле его лицо ни разу не дрогнуло от стандартной чистоты. Ни осуждения, ни неверия, ни снисхождения. Лишь скука и нетерпение по поводу какой-нибудь встречи, из-за которой он то и дело поглядывал на часы. Я оценила простоту его эгоизма. Закари Сан заботился о себе и только о себе. Все, что выходило за рамки этой сферы, не заслуживало его внимания.