— Так и думал, что ты блефовал. Ты неплохо изучил психологию. Я же говорю, чем дальше, тем всё более странно мне наблюдать за тобой. Такое чувство, что ты не тот, за кого ты себя выдаешь. При этом я вижу перед собой восемнадцатилетнего пацана. Нестыковочка.

Интуиция начала активно сигнализировать об опасности. «Внимание! Ты слишком заигрался и потерял контроль над своим поведением».

— Я не буду вас ни в чем переубеждать «дядя» Толя, но мне кажется, что из нас двоих только один человек является не тем, кем он является в действительности. И по-моему, этот человек не я.

Я успокоил внутреннее чувство беспокойства. Лучшая оборона это нападение. В конце концов, это он офицер, дававший воинскую присягу и изменивший ей. Это «одессит» перешел на работу к мафии и, видимо, стал штатным киллером группировки.

Мой союз с ним временный и тактический. Лучше иметь своего человека, пусть даже киллера, в стане врага, чем теряться в догадках и неведении. Он уловил мое настроение и постарался разрядить атмосферу.

— Ну да ладно. Это я так. Делюсь с тобой своими ощущениями.

— Спасибо, прям вы очаровали своей открытостью и добросердечностью. Умеете вызывать доверие.

— Не серчай, мы в одной лодке. Я не забыл. Пока всё идет удачно. Но я не доверяю этому вашему Славе, будьте на чеку. Он может привести в западню. На вот, возьми.

В тени беседки сверкнул черный, вороненый металл ствола ТТ, который мне протянул Анатолий.

— Спасибо, конечно, но я как-нибудь обойдусь. А вы разве не с нами?

Я подавил соблазн взять пистолет. Анатолий скорее всего проверял свои подозрения насчет моих навыков владения огнестрелом.

Давать ему такую фору я не намеревался. Это сегодня мы союзники, а что может быть завтра, кто его знает?

— Я буду вас прикрывать. Если Слава сейчас увидит того, кто его там в горах вырубил, то есть меня, то, к бабке не ходи, он откажется вам показывать склад.

— Согласен, есть такая опасность. Я сам ему пока не доверяю, но по-моему он искренне клюнул на наживку про танк.

— Вот сейчас, ты очень неразумно рассуждаешь. Если ты понимаешь, что у человека может быть двойное дно, то ты всегда обязан держать на уме вариант, что твой противник хороший актер и отлично играет.

— Пока не дойдем до склада — не узнаем.

— Вон они спускаются. Иди с Богом. Почувствуешь неладное прям вырубай его ударом под основание черепа. Не сомневаюсь, что ты умеешь это делать.

В световых окнах подъезда появились две мужские фигуры, спускающиеся по лестнице с четвертого этажа вниз.

Анатолий сделал шаг назад и медленно отступил в тень.

Я увидел, как растворяется в ночи половина лица, освещенная вечерним электрическим светом, падающим из окон.

Теперь его снова не было видно. Совсем.

Через минуту Тёма и Слава стояли у подъезда на улице.

— Ну что? Пошли? — поинтересовался Слава.

— Да, пошли. Далеко идти, Слав? — ответил Тёма вопросом на вопрос.

— Не очень. Нам топать минут двадцать пешком.

— Это что, аж до моря переться?

— Увидите.

Мы вышли из арки и зашагали по засыпающему городу.

— Ты только нас приведи, куда следует, без этих… — Тёма старался подобрать правильное слово

— Без каких? — Слава самоувенно улыбнулся

— Без фокусов, я хотел сказать.

— Боишься, что не туда заведу, как Сусанин?

— Я-то ничего не боюсь, кроме сердитого отца.

— Не ссы, обещал же.

Повисла неловкая пауза. Слава шел и легонько умехался себе под нос. Он понимал, что ему не доверяют.

— Слав, давно копаешь трофеи? — Тёма старался завязать разговор.

— А что?

— Мы вот с Максом поспорили: вы копаете, потому что коллекционируете все эти «сувениры» или вас интересуют деньги? Вот Макс считает, что вы сначала коллекционируете, а потом входит во вкус и начинаете продавать. Неужели вы делаете это ради денег?

Слава опустил голову и ничего не отвечал. Мы прошагали молча ещё пару минут.

— Ну не хочешь, не отвечай, твое дело, Слав. Закрыли вопрос.

Тёма дал заднюю и посмотрел на меня. Я пожал плечами мой друг не спросил у трофейщика ничего такого, что могло бы обидеть или оскорбить нашего спутника.

Но вдруг Слава продолжил, глядя прямо перед собой и не обращая на нас никакого внимания:

— Если расскажу, то думаю, что вы не поймете.

— Почему? Поймем, конечно. Скажи, Макс.