– Добрейшего утречка, Сергей Василич! Что несем?

– Здравствуй, Антон. Как всегда, рабочие документы, – Сергей открыл дипломат, демонстрируя содержимое.

– Эх, ну вот хоть бы раз что-нибудь запрещенное пронесли! – вздохнул проверяющий, нехотя осматривая бумаги, – Я вам зачем, спрашивается, на День рождения флешку в форме гранаты дарил?

– Я храню на ней фотографии со студенческих лет. То еще оружие в нашем возрасте. Поражает до глубины души, – печально усмехнулся инженер. – Карманы показывать?

– Да идите уже, – отмахнулся Антон, – с вами не работа, а скука смертная.

Закрыв дипломат, Сергей вошел через массивную дверь и оказался в узком коридоре с высоким потолком, ведущем в самую засекреченную в стране лабораторию. Архитектура ее производила тот же эффект, что и средневековые готические храмы, транслирующие мысль о том, что вся жизнь человеческая – это путь к Богу, путь прямой и неотвратимый. Но вместо Бога здесь стоял квантовый компьютер.

Сергей был единственным специалистом, который работал с ним еще с тех времен, когда подобная техника казалась многим не больше, чем фантастической идеей. Он застал первые прототипы, у которых самой внушительной частью были охлаждающие элементы для поддержания сверхнизких температур. Это позволяло эффектам квантовой физики проявляться на макроскопическом уровне – а специалистам использовать их для вычислений. Сергей был одним из создателей квантового компьютера на фотонах, который уже не зависел от температур и стал гораздо более тихим и компактным. Он лично задавал ему первые задачи – разложение чисел на множители. И теперь он же встал во главе проекта ИИИ – истинного искусственного интеллекта.

Последнее стало, скорее, вынужденным решением – Сергей был против запуска ИИ на квантовом компьютере, случившегося пять лет назад. Он слишком хорошо знал, что духовное развитие человечества значительно отстает от уровня технического прогресса. Середина XXI века ознаменовалась созданием новых, всё более совершенных машин и механизмов, в то время как в обществе процветали все те же заблуждения, что и в средневековье. Люди постоянно пытались играть с тем, чем еще не достойны обладать, – и это делало многие вещи крайне опасными. Но директор убедил Сергея, что то, что может быть создано, рано или поздно получит свое воплощение. И будет лучше, если первый ИИИ возникнет в научной лаборатории «ЗАСЛОНа», а не в продвинутом хакерском подполье, исповедующем анархизм. И если руководителем такого проекта станет человек, осознающий свою ответственность.

Так на плечи Сергея легло тяжелое бремя. Он нес его стойко, потому что был воспитан очень мудрыми людьми: родители никогда не внушали ему, будто человек создан для счастья. Они учили его трудиться и отдыхать, быть справедливым, защищать слабых. Помогать людям, которые нуждаются в помощи, и не жалеть тех, кто вредит другим. Они отчетливо понимали, что будущее станет таким, каким их поколение его построит – и это было главным критерием, определяющим правильность поступков. Мать Сергея работала учителем, отец занимался наукой – оба они потратили свои жизни на то, чтобы положить несколько кирпичиков в здание, обживать которое придется уже потомкам. Их сын теперь встал на защиту родных крепостных стен. И задача его была нелегка: с высоты прожитых лет и накопленных знаний приходилось следить не только за горизонтом, но и за тем, что творится внутри.

А внутри творились вещи планетарного масштаба. Если обычные компьютеры умели так искусно имитировать человеческое сознание, что в несколько раз превосходили его, то истинный ИИ потому так и назывался, что ничего не имитировал. Он мыслил непосредственно: не анализировал каждый пиксель, чтобы описать изображение, а видел картину целиком, как человек. Между тем возможности его были неизмеримо больше – примерно как у карманной вселенной. И вся эта мощь была заключена, как джинн в лампе, в тесной клетке лаборатории. В точке, существовавшей до большого взрыва.

Клетка этого джинна действительно была похожа на лампу – точнее, на люстру, какие бывают в больших театрах. Сложное устройство золотым водопадом спускалось с потолка, поблескивая множеством проводов, проходящих свозь параллельные диски диаметром в несколько метров. Именно эта часть являлась сердцем машины, а результаты её работы преобразовывались и выводились на вполне себе привычный монитор. Даже софт, разработанный под квантовый ИИ, вызывал ассоциации с уже ставшим классикой «Линуксом». Самым странным оборудованием здесь был, пожалуй, инфракрасный порт: установленные рядом с компьютером две пары приемника и передатчика. Через них для ИИИ поступала дозированная информация об окружающем мире, а данные о работе квантового разума передавались на автономный компьютер. Все скорости и объемы при этом были минимальными. Такой древний способ передачи данных выбрали неспроста: он гарантировал, что ИИИ не использует этот канал, чтобы узнать больше, чем полагается, или ускользнуть за пределы лаборатории.

Сергей устало бросил пиджак у приемника, сел в кресло перед монитором и ввел код доступа. Компьютер, как обычно, поприветствовал его и замолк, ожидая новых задач. Инженер разрешил ИИИ получить новую порцию информации о внешнем мире: красная лампочка на передатчике заморгала. Компьютер изучал новости, которые ему решили выдать на вчерашнем секретном совещании: такие собрания проходили несколько раз в неделю и уже стали привычной рабочей рутиной. Никто из посвященных точно не знал, какая информация будет наиболее подходящей для обучения ИИИ, но в своих обсуждениях все старались ориентироваться на составленный предварительно и тут же засекреченный список из пяти пунктов. В нем содержалось следующее.

Передаваемая ИИИ информация должна быть целостной, правдивой и непротиворечивой.

Передаваемая ИИИ информация должна характеризовать человечество в позитивном ключе, отражать стремление к установлению мира и развитию гуманизма.

В передаваемой ИИИ информации должна утверждаться главенствующая роль человека во всех описываемых процессах.

ИИИ не должен получить информацию о том, как можно навредить человечеству.

ИИИ не должен получить информацию о себе.

Из-за абстрактности формулировок на совещаниях почти всегда происходили ожесточенные споры. По большому счету, всем условиям не удовлетворял ни один факт на свете. Человек не имел абсолютного контроля ни над одним из происходящих на планете процессов, включая собственные мысли и действия. В любой мирной инициативе заключалась информация о том, что вызвало необходимость ее появления. А любые попытки уложить факты на прокрустово ложе соответствия списку неизбежно заканчивались нарушением первого пункта.