Мадонной сына Иисуса.

Иосиф Бродский

Алиса сидела на деревянной скамье и покачивала детскую кроватку, в которой спал младенец. Из маленького окошка лился свет, образуя на полу солнечную полосу. Это была маленькая каморка под самой крышей пятиэтажного дома.

Алиса ждала папу. Сегодня он собирался купить у спичечного дедушки вдохновение.

Дмитрий Теодорович, отец Алисы, писал статьи в городской журнал. В последнее время люди всё меньше читали его, и у семьи Дмитрия, состоявшей из него самого и двух его дочерей — Алисы и Виктории — стало не хватать денег. «Город стал другой. Небо не ярко-голубое, как раньше, а пепельно-серое, затянутое дымом. Да и люди тоже другие…» — думал Дмитрий Теодорович, когда редакторы в заграничных рубашках отказывались печатать его очередную статью.

Дмитрий Теодорович решил постепенно переходить к профессии музыканта. Ещё с детства он умел мастерски играть на скрипке. Теперь он хотел выступать на концертах. Проблема была в том, что ценителей классической музыки осталось очень мало. Люди желали нечто новое, грандиозное, выходящее за рамки привычного. Футуристичное.

Дмитрий Теодорович сел за работу: составлял планы, звонил в театры, в общем, готовился к новой работе. Но на двадцатый день пришёл в тупик и решил пойти к спичечному дедушке, купить у него вдохновение.

…

Дверь отворилась, и внутрь зашёл Дмитрий Теодорович.

— Купил? — шёпотом спросила Алиса, подбежав к нему. Её большие фиалковые глаза горели любопытством и нетерпением.

— Купил, — ответил Дмитрий Теодорович и поставил на стол маленькую красную шкатулку, обвязанную серебряной ленточкой. — Вдохновение. Второй сорт!

— Ты отдал спичечному дедушке пять спичечных коробков? — спросила Алиса.

— Пять, — подтвердил Дмитрий Теодорович.

— Теперь покажи, покажи! — Алиса чуть не прыгала от нетерпения.

— Понимаешь… — Дмитрий Теодорович старался подобрать такие слова, которые не обидели бы Алису. — Спичечный дедушка сказал, что вдохновение можно смотреть только одному человеку, иначе ничего не выйдет.

— Но… — уголки губ Алисы опустились, и она моргнула. — Я хотела посмотреть на вдохновение…

— Но тогда оно перестанет быть вдохновением!

Казалось, Алиса вот-вот заплачет.

— Куплю себе вдохновение через недельку, когда у нас будут лишние спичечные коробки, — вздохнул Дмитрий Теодорович и протянул Алисе шкатулку.

Алиса сразу повеселела.

— Ты не расстраивайся, и у тебя скоро будет вдохновение! — улыбнулась она.

Дмитрий Теодорович со вздохом подошёл к маленькому окошку в крыше и посмотрел на улицу. По пыльной от автомобильных газов дороге бежал щенок. За ним с воинственными криками неслась орава ребят, держащих острые палки и камни.

Мужчина перевёл взгляд на другую улицу. Несколько молодых людей лет двадцати с бутылками в руках шли, шатаясь, по направлению к местному кинотеатру. Ничего, кроме американских драм и боевиков, там не показывали.

Алиса взяла в руки шкатулку, присела на скамью и развязала бантик серебряной ленточки. На крышке были выгравированы буквы: Х. В.

Девочка не придала этому особенного значения. Она открыла крышку, и из шкатулки вырвался столп белого света. Алиса мельком взглянула на папу. Дмитрий Теодорович ничего не замечал, он всё так же сидел за столом с закрытыми глазами.

Она осторожно прикоснулась пальчиками к странному свечению и…оказалась в совершенно другом месте.

* * *

Ибо мы как срубленные деревья зимой. Кажется,

что они просто скатились на снег, слегка толкнуть

— и можно сдвинуть их с места. Нет, сдвинуть их

нельзя — они крепко примёрзли к земле. Но, поди

ж ты, и это только кажется.

Франц Кафка

При немалом участии Дмитрия Теодоровича, после его многочисленных прошений в администрацию, в городе построили театр. Оказалось, что люди не прочь отвлечься от города, или, может, спрятаться от него — билеты на первый спектакль раскупили за два дня.

Дмитрий Теодорович устроился на работу в театр. Он прошёл путь от музыканта в оркестре до главного режиссёра-постановщика.

Сидя в кресле-качалке у камина, он вспоминал своё прошлое. Он пытался изменить город. Изменить людей. Надолго ли это?..

Дмитрий Теодорович взял с каминной полки ручку и лист бумаги и начал писать.

«Алиса, моя дорогая девочка! Не забывай меня. Помни: люди сейчас другие…»

Дописать он не успел. Сердце его подвело.

* * *