— Понимаю, — кивнул я.

Чего на фашистов обижаться? Они же немножко больные, требуется лечение и перевоспитание.

— Род Икеда не настолько славный и древний, — продолжила она. — Мой дедушка получил надел земли и личное дворянство во время первой войны с Северными варварами. Мой отец преумножил славу рода, отличившись в сороковые годы, за что получил титул барона и мою мать в жены — Император в мудрости своей заботился о репутации истинно преданных, показавших себя в войне родов. Род Хаяси к этому моменту почти угас, поэтому вся его слава перешла к Икеда. Теперь мы в полном праве начинать историю нашего рода с периода Гэнси.

— Сложно, но звучит круто, — оценил я.

— «Круто» — это гайдзинское понятие, и я не совсем понимаю его значения, — призналась Юки.

— Это комплимент, — коротко пояснил я.

— Спасибо, Андрей-сама, — изобразила она благодарный поклон. — А теперь, когда единственная дочь рода Икеда удостоилась чести служить самому Древнему, наш род достоин встать вровень с Императорской фамилией. Нет, — сжала кулачки, покачала головой сама на себя и низко поклонилась. — Простите, Андрей-сама, я еще не до конца осознала случившееся, поэтому позволила себе неуважение.

— В чем неуважение? — не понял я.

Выпрямившись, Юки удивленно пояснила:

— Его Императорское Величество — всего лишь потомок божества Аматерасу. Вы, Андрей-сама — божество во плоти. Когда я рожу вам ребенка, прошу вас, Андрей-сама, — она рухнула на колени, ладони и уткнулась лбом в песок. — Прошу вас, пусть рожденный мной ребенок станет правителем Японии!

Да не будет никакой Японии!!!

Прогулка пролетела незаметно — кричали чайки, в бухту на всякий случай выплыл катер охраны, а Юки рассказывала мне о своей жизни. От соблюдения канонов у меня аж скулы сводило, за что было немного стыдно — это у меня ее рассказы вызывают приливы флешбеков на тему скучающей принцессы, а она на самом деле, с тех пор как начала ходить не имела ни одной свободной минуты — вся жизнь расписана и предельно скучна: учеба, учеба, учеба. Ничего удивительного в том, что от такой жизни Юки стала фашисткой.

Без пяти одиннадцать к КПП подъехал армейский «Хаммер» — где-то нашли нормально сохранившийся склад местной техники. Супер зрение позволило рассмотреть внутри парочку военных в полевой форме — майор и полковник — и независимо смотрящего в окно худого очкастого мужика средних лет с каштановыми волосами, разделенными аккуратным пробором. Военные показали документы, и машина поехала к дому.

— Мне тоже придется многому учиться, — поведал я Юки. — Идем домой, приехал учитель.

— Могу ли я присоединиться к вам за учебой, Андрей-сама? — попросила она.

Понять можно — в этом доме тоже не больно-то весело. С другой стороны, важно помнить, что ее ровесницы вон там, в поселке, вкалывают не хуже взрослых. Но отправлять Юки таскать кирпичи смысла нет — она не оборотень, а что-то сложное делать не умеет. Дворянка все-таки, они обычно бесполезные. Причин отказываться нет:

— Можешь.

Гостя — вояки решили не заходить — встретили как положено: чаем с плюшками в гостиной.

— Меня зовут Федор Викторович Калмыков, — представился он из кресла, демонстрируя отличную выправку и размешивая в стоящей на блюдце чашке три ложки сахара. — Доктор политологии, вторая специальность — режиссер-постановщик. Третья — социолог.

— Будете учить меня выглядеть важным на экране? — спросил я.

— И в жизни, — солидно кивнул ценный, надо полагать, специалист.

— Ироничная у вас комбинация профессий, — заметил я.

Мужик весело ухмыльнулся:

— Не без этого. То, что людям показывают — это такой театр с нюансами. Настоящие дела… впрочем, ты и сам видел.

— Гораздо проще, — кивнул я. — По крайней мере, когда сильно прижало.

Кивнув, он отпил чаю — Юки тоже пригубила свою чашку и поморщилась, надо будет ей зеленый выписать — и поведал:

— Наша задача — разработать для тебя медийную кампанию под рабочим названием «Хозяин вернулся». Время подготовки — один год, после чего тебе придется начать работать, так сказать, лицом. Легенда, если коротко, такая: прежний вид человечества привел Древнего в великую печаль, и он отправил свою слугу Сеннит навести порядок, дабы Андрей Первый не пачкал руки о недостойных такого правителя дикарей.

— Я по легенде буду злой и жестокий, да? — уныло спросил я.

Не хочу работать пугалом, но выбора особо нет — кто рохлю на троне уважать будет?

— Суровый, но справедливый, — с улыбкой покачал головой Федор Викторович. — Если ты умеешь удлинять руки, значит и внешность изменить можешь?

— Очень обидный вопрос, — буркнул я.

— Ты — подросток, Андрей, — развел он руками. — Можно поправить этот момент гримом, но грим — несовершенен. За этот год тебе лучше вырасти хотя бы лет до двадцати пяти.

— Так уже не обидно, — признал я. — Хорошо, я постараюсь за этот год вырасти на восемь.

— Отлично! — одобрил он и поставил чашку на столик. — Предлагаю начать — у тебя впереди год, а вот у меня дел непочатый край.