– Позвольте мне сообщить старейшинам, что великая богиня Моонлав проснулась от вековечного сна.

– Подойди ко мне, - вдруг приказала Моонлав, обернулась и потащила к себе вышитое золотом покрывало, на котором лежала; прекрасные розы, заботливо взращенные на этом оторванном от мира клочке земли, посыпались на каменный пол. Не глядя, она накинула покрывало на себя, придерживая рукой ткань на белом-белом плече. Не ты, юноша, - добавила она, видев, что оба не сдвинулись с места.
– Тот, кто меня охранял, подойди!

Сладж, не в силах вымолвить ни слова, подошел, встал на колени и склонил голову перед ожившей красавицей, которую за долгие часы караула наверняка рассмотрел во всех деталях, до самого пола.

– Кто сейчас старший у вас?
– спросила она властным, не терпящим возражения тоном.
– Прадлон? Он был самый юный из всех...

– Мудрый Прадлон умер сто сорок четыре года назад, великая Моонлав, - не поднимая головы, ответил хранитель.

Богиня хмыкнула.

– И сколько же я спала?

– Сто девяносто восемь лет и двести семьдесят три дня, великая Моонлав.

– Солнце заходит, - потеряв к стражнику всякий интерес, сказала Моонлав.
– Это символично - все важные события происходят на закате... Ступай вниз и скажи своему вождю или старейшинам - кто там управляет в деревне?
– что я жду вас на рассвете. До этого времени, чтобы меня не тревожили. Все, иди...

Радхаур с интересом посмотрел на седовласого - а как же он пришел сюда, если ему нельзя ступить на волшебную лестницу Смерти?

Согнувшись в поклоне, не поднимая глаз и не поворачиваясь к богине спиной, Сладж попятился к хрустальной стене, наощупь нашел ручку потайного выхода и вышел, плотно прикрыв дверь.

– А ты красивый, юноша, такой же, как был Алвисид, - сказала Моонлав, разглядывая Радхаура.
– И, наверняка, такой же дурак.

– Не мне судить, - ответил Радхаур, размышляя как же взять наконец желанный торс, что так влечет его, и уйти отсюда в ночь - к утру доберется до раненого Ламорака.
– Вы, наверное, не захотите отдавать мне торс Алвисида?

Гурондоль все еще был зажат в руке. Посмел бы он поднять меч на одну из пяти могущественных богов? Кто знает. Да и принесло бы это желаемый результат? Очень сомнительно. Но торс надо унести и он сделает все, что в его силах. Странно, но он не ощущал никакого трепета или страха перед легендарной своенравной богиней, ушедшей из мира почти двести лет назад, но не забытой - кто с благоговением, кто с ненавистью поминает ее имя.

В ответ на его вопрос Моонлав рассмеялась - звонко, по-девичьи. Рука перестала поддерживать золотистую ткань и та упала, обнажив несколько большую для ее фигуры, но безукоризненной формы грудь.

– Ты точно - дурак, - как-то совсем не обидно, как умеют только женщины, сказала Моонлав.
– Зачем же мне препятствовать собственному освобождению? Я здесь - как птичка в клетке до тех пор, пока мертв Алвисид. Вот уж поистине - не рой другому яму... Тебя как зовут-то, Наследник Алана?

– Сэр Радхаур, Уррий Сидморт, граф Маридунский.

– Меч-то убери, не съем тебя, граф. Надо же - Сидморт. Столько лет прошло, а род сохранился... Могуч был сэр Алан, ничего не скажешь. Трахнемся?

– Что?
– не понял Радхаур.

Женщина снова рассмеялась.

– Ты знаешь - кто я?

– Да, - Радхаур слегка наклонил голову в знак почтения.
– Вы - богиня Моонлав.
– В голове из небытия забвения неожиданно всплыло и другое имя.
– Как сказал посланец Алвисида - вас звали Молли Лавкравт.

– О-о! Даже это знаешь. А я уж, признаться, и позабыла. И что ты обо мне еще знаешь?

– Не так уж и много. Директорию вашу читал...

– А, ту что Хамрай написал... Что-нибудь еще?

– Сэр Ансеис, то есть Хамрай, мне тоже про вас рассказывал.

– Ты и его знаешь?
– удивилась Моонлав.
– Впрочем, раз уж он жив, то заклятие хочет снять, а для этого необходим Алвисид. Бедный, - искренне посочувствовала она, - два столетия, почитай, без бабы. Вот уж точно повеситься впору.
– В глазах загорелось любопытство: А, Балсар, часом жив, не знаешь?

– Я с ним не встречался, но знаю, что он повелевает огромной странной - владения шаха Балсара велики и необозримы. Так говорят.