Не успел Клайв-старший возразить, как Большой Джим повернулся к ним спиной, бросив через массивное плечо:

– Гоните его домой, тренер. Я его вразумлю.

И слово сдержал. Больше Салли у них за столом не появлялся.

Быть может, они с отцом поступили дурно? Угрызения совести, которые чувствовал Клайв-младший, вспоминая об этом случае, намекали на это, но не убеждали. Если мыслить объективно, ничего дурного в желании Клайва-младшего оградить семью от посторонних не было. Но мисс Берил они с отцом об этом визите не рассказали. Он оставался их негласным секретом, однако не сблизил отца и сына, а лишь углубил пропасть между ними. После визита к Салливанам Клайв-старший еще менее охотно общался с сыном, да и Клайв-младший уже смотрел на отца другими глазами.

И очень жаль, потому что, как показало время, они были правы. Но чужака изгнать не удалось. После гибели Клайва-старшего, пока Клайв-младший отсутствовал, Салли вновь обосновался в доме его матери (Клайв-младший считал, что и в сердце), и теперь его невозможно было выдворить – ниоткуда. Мисс Берил отказывалась понимать, что Салли опасен, и ее упрямство ставило Клайва-младшего в незавидное положение: теперь, когда он повзрослел, ему предстояло закончить то, что они с отцом начали, когда Клайв-младший был подростком. Раз и навсегда избавиться от Салли – такая задача, казалось бы, вполне по плечу самому важному человеку в Бате, и Клайв-младший досадовал на собственное бессилие. Клайв-младший подчинялся, скорее, разумным законам коммерции, нежели чувствам, и не сумел бы объяснить, почему его собственное ощущение благополучия все больше зависит от необходимости выгнать Салли, но так оно и было. Даже вескость самого убедительного его показного довода – необходимость устранить угрозу, которую представляет для его матери такой разгильдяй, как Салли, – не отменяла и не умаляла скрытых, более личных мотивов.

Какая нелепость, думал Клайв-младший, сидя за мусорным баком на задах закусочной Хэтти и рассматривая парок, вылетавший изо рта, какая нелепость верить, будто бы он добьется своего лишь после того, как Салли съедет. Какая нелепость верить, знать, что пока существует эта коалиция на Верхней Главной, он, Клайв-младший, всегда будет чувствовать себя мальчишкой, которым был, а не мужчиной, которым стал. Если не избавиться от Салли, то Клайв-младший так и останется здесь – в холодном темном проулке, где в нос бьет вонь городской помойки. Так больше нельзя, вот что. С этой мыслью Клайв-младший вылез из машины.

– Привет, Клайв, – сказал Салли, с удивлением глядя на Клайва, когда тот, если судить по виду, готовый кого-то прибить, материализовался у кассы. – Завтракать будешь?

Оставшись на хозяйстве, Салли вел дела по-своему. К примеру, ему было проще не закрывать кассовый ящик. И не пробивать заказы. Чеки он округлял – то в пользу клиента, то к выгоде заведения, сдачу брал из открытого ящика. Сегодня специальное предложение за доллар сорок девять центов обходилось в полтора доллара, и к черту налоги. Завтрак за два семьдесят девять – яичница, бекон, гренки и картофельные оладьи – Салли продавал за три доллара. Пока что все безропотно платили, понимая необычность сложившейся ситуации и упрямое нежелание Салли иметь дело с монетами мельче четвертака. Клайв-младший указал на свои наручные часы.

– Знаешь, где я был? – спросил он Салли.

– Понятия не имею, – ответил тот.

– Сидел в переулке и ждал тебя.

– Я тут слегка занят. – Салли широким жестом обвел закусочную. Сейчас посетителей было меньше, чем когда он встал за стойку, но аргумент не утратил силы. – Я думал, тебе хватит ума поехать домой.

– Ты же сам просил подождать, – ощетинился Клайв-младший.

– Я не имел в виду вечно, – парировал Салли.

Клайву-младшему показалось, будто кто-то хихикнул. Пожалуй, здесь не место препираться с Салли.

– Выпей кофе. – Салли налил ему чашку кофе. – И расскажи, как провел День благодарения. Надеюсь, хорошо?

– Вообще-то я обедал со своей невестой, – сообщил Клайв-младший и хотел было добавить, что Салли с нею знаком, но не успел.

– Ага, – кивнул Салли, но брачные планы Клайва-младшего его явно не интересовали. – И чем еще ты занимался?

Клайв-младший прищурился, догадавшись, к чему он клонит. Вчера, дожидаясь, пока вернется мать, Клайв-младший и Джойс поднялись к Салли посмотреть, что еще тот успел испортить после прошлой проверки.

– Да особо ничем, – вяло ответил Клайв-младший.

– Особо ничем, – повторил Салли. – А я думал, вдруг ты ходил куда не надо.

Клайв-младший чувствовал, что прочие сидящие за стойкой с нескрываемым любопытством слушают их разговор. И чувствовал, на чьей они стороне. Не на его.

– Мы уже это обсуждали, – отважно произнес Клайв-младший. – Хозяин дома имеет право…

– Но ты не хозяин дома, – перебил Салли.

– Моя мать…

– …единственная причина, по которой я тебя не трогаю, – закончил за него Салли. – Еще раз припрешься ко мне без моего разрешения, и даже она тебя не спасет.

Клайв-младший задрожал от ярости. И, как бывало всегда в напряженные моменты, обнаружил, что словно стоит на шаг позади себя и скептически наблюдает за собственной скверной игрой. С этой позиции он увидел, как поднялся с деланым достоинством, достал из бумажника доллар, увидел, как развернулся, точно немецкий солдат в телевизионной комедии, как нелепо промаршировал мимо молчащих людей за стойкой. А может, и не молчащих. Может, тишина наступила, когда он разделился и обнаружил, что вылетел за пределы тела. Как бы то ни было, выходя из закусочной, Клайв-младший слышал лишь собственный голос – как он утром сказал матери: “Я разберусь с Салли”.