Я отошел на пару шагов и приготовился ударить Свирепостью Спящих.

— Шанс на то, что ты будешь уничтожен, восемьдесят процентов, — сказал я. — По мне, так довольно высокий.

— Нок-нок… — пробормотали рты. — Что это значит? Ты не Спящий бог, ты вообще не бог, ты смертный. Но я чувствую их силу! Она в тебе!

— И сейчас ты ее отведаешь.

— Не спеши, — забеспокоились отростки. — Что еще за инициал? Впервые вижу смертного, связанного со Спящими.

— Инициал — предвестник Спящих. Я их воля в Дисгардиуме, я несу их знамя по миру.

— А что они дают тебе взамен? Старые и Новые боги всегда что-то дают взамен. Что дают Спящие?

— Я с ними не ради их благ, а чтобы спасти мир.

— Мир… — усмехнулся Гроэль. — Мир полон сюрпризов: ты оказался инициалом Спящих; я же могу попробовать остановить поглощение — оно не закончено, а потому есть шанс. Тоже примерно восемь к десяти.

От задней части туловища отвалился кусок размером с человека. Черная смолистая масса начала стекать с него, дымиться и вливаться в Гроэля.

— Это небыстрый процесс — распоглощение, — пробулькали рты. — К тому же я никогда такого не делал. Всегда только поглощал.

— Так ты питаешься смертными? Или их верой?

— Мне не нужна их вера, я питаюсь их страхами. Их плоть — строительный материал. Их души — то, что делает меня сильнее. Так было, так есть и так будет.

— Поэтому тебя запечатали? — поинтересовался я, демонстративно рассматривая Призрачный коготь Риндзина. — Потому что не смогли прикончить?

— Необязательно крутить передо мной останками Повелителя драконов, — сварливо заметил Гроэль. — Этот Новый бог был одним из тех, кто приложил руку к моему заточению.

— Ты говоришь, что это сделали Новые боги?

— А кто же еще? Смертные, да и Старые боги, обходили меня стороной. Новые… Да, эти паразиты, присосавшиеся к Дисгардиуму, не испытывали страха. Они нашли мое физическое воплощение и запечатали его, привязав астральную составляющую к этому месту. Их магические плетения ограничили мое влияние, и без страхов и душ смертных мне пришлось нелегко. Я ушел в долгую спячку, пока в этих окрестностях не поселились трогги. Легкая добыча, к тому же глупая. Но и они ушли…

Он замолчал, заметив, что я смотрю не на него. В черной луже, исходящей копотью, уже можно было разглядеть Тиссу. Заметив, что она без одежды, я отвел взгляд. Похоже, экипировку подруги Гроэль не стал поглощать.

— И что теперь, Гроэль? Ты хоть знаешь, что происходит в мире?

— Нок-нок… — прочавкали рты. Помолчав, заговорили: — Что-то происходит. Новые боги лишились сил. Мир изменился. Могущественная сущность заняла Небесный план. Ткань мироздания рвется, ветшает… Плохо. Нок-нок.

— Что это для тебя меняет? Ты же сам говорил, что вечен, как мир.

— Вот именно! — запузырились не только рты, но и вся плоть Древнего. — Но мир, вместе с которым я родился, нок-нок, уходит!

— То есть, когда родится новый мир, ты исчезнешь? Канализационные трогги от такой новости сойдут с ума от радости! Никто не станет тебя оплакивать, Гроэль, потому что ты отвратителен для всех — от смертных до богов. Ты пугаешь, поглощаешь плоть и души, а что даешь миру взамен? Сеешь кошмары и ужасы?

— А что делаете вы, смертные? Помимо того, что жрете, гадите и уничтожаете все, до чего дотянутся ваши ручонки? Гроэль не начал ни одной войны. Вы же… А вот это я сейчас и узнаю.

Очень долго Тук-Тук молчал. Вероятно, прислушивался, тянулся изо всех сил, чтобы выяснить, что происходит, щупал мироздание, каждую нить его ткани, чтобы выявить истину.

— Все и всё исчезает или неузнаваемо меняется, — пробулькали рты-отростки. — Старые и Новые, звериные и стихийные боги или уже сгинули, или находятся на пороге. Как Морена и Жнец, чьи останки хранятся в твоем оружии. Старые законы мироздания не работают, кто-то внедряет новые, и как это повлияет на меня… неизвестно. Одно могу сказать определенно: ты прав, ничего хорошего меня не ждет. Что тебе известно, смертный? Окажи услугу, расскажи, что знаешь. Что бы ты ни говорил, я умею быть благодарным.

— Расскажу, как только Тисса вернется к жизни. В твоих интересах, чтобы это произошло.

— Разумно.

Лужа под девушкой почти вся испарилась в дым, вернувшийся в Гроэля, тело очистилось, но было бездыханным. Система не показывала профиль Тиссы.

Я приблизился, поднял ее, изучил безмятежное прекрасное лицо. Ее глаза остекленели, уставившись в одну точку, рот открылся наполовину. Кожа была белой, как бумага, словно поглощение Гроэлем и последовавшее распоглощение высосали из нее всю кровь.