Впервые вижу как батя копает тоннели. Хотя копает тут совсем неприменимо, он просто идёт а грунт расступается перед ним. Тоннель нормальных таких размеров. Два в высоту и два в ширину.

Первым идёт Осип, за ним сканирующая пространство Серафина. Я замыкаю и волочу за собой четыре бомбы. Четыре контейнера нехилых размеров, на колёсиках, полозья тут не проканают, снега нет. А сами контейнеры…

Шестиметровые в длину, полтора в ширину, и полтора в высоту. Там в каждом, залитые водой, для усиления взрыва, самые мощные бомбы. Серёга постарался и усовершенствовал их. Замедлители на четыре часа. Арданиума больше. Ебабахнуть должно сильнее.

— Хех, — бодро шагая вперёд усмехается Осип.

— Что?

— Сына, как в старые добрые времена. Мы снова в тоннеле, снова идём пакостить фашистам. Ностальгия.

— Есть такое, — закидывая в рот кусочек урана улыбаюсь. — Только теперь…

— А что будет после войны? — останавливается Осип. — Ну, когда мы победим. Что будет…

— Да ничего не будет, — ворчит Серафина. — Сыграем свадьбу, нарожаем детей. Потом будем сваливать их на деда, а сами сбегать из дома на прогулки, или в театр.

— На меня? — едва не падает Осип.

— Ну, а на кого ещё? Бать, ты других видишь.

— Нет, но… — вытирает слёзы Осип. — Но я же… Сына, я же не родной папка тебе. Да я вообще глюк в башке Михала. Я же знаю.

— Забудь об этом. Ты батя, даже ближе чем родной. Ты принял нас, мы все приняли тебя. Давай чтобы больше такого не было. Договорились?

— А Михал? — подпрыгивает Осип. — С ним как? Он же…

— Значит у нас будет два деда, — разводит руками Серафина. — Дедушка Осип будет нянчиться, а дедушка Михаил поскольку профессор научит внуков всему что знает.

— Весьма тронут, — взяв управление над телом шепчет Ломакин. — Я очень тронут. Но… Спасибо, родные.

— Проф, давай хоть ты без слёз. У нас вообще-то дело. Между прочим важное. Нет, не шучу, не вру, не пытаюсь тебя успокоить. Я серьёзен как никогда. Пошли, времени не так чтобы много.

После разговора, копает Осип с утроенной энергией. Правда все мы немного выдохлись. Потому что копать пришлось о-го-го. Шестьдесят километров, на глубине десяти метров. А впереди ещё как минимум тридцать.

Через час, Серафина сообщает что над нами позиции. Осип тут же останавливается, создаёт комнату, уплотняет грунт, укрепляет стены камнем, и по подсказкам Серафины шустрее идёт дальше. Я же загоняю бомбу в комнату. Превращаю колёса в лапы и заставляю их вцепиться в пол. Пойдём обратно, через корпус шибану по взрывателям. А потом ходу.

Теперь же, идём дальше, к вечеру всё будет готово. Интересно как там наши?

Несколько часов спустя. Где-то в поле. Сидор Громов.

Поставили батарею где-то в ебунях. Подготовили позиции, ждём сигнала. Нет, не к наступлению. Наша задача прикрыть фланг. Разведка говорит что здесь гансы и фрицы шастают. Ну моё дело, как водителя тягача, подогнать нашу красавицу калибром в 122–мм в нужное место, отцепить, отогнать тягач и на этом всё. Однако, не могу сидеть на месте. Помогаю разворачивать орудие, таскаю боеприпасы, обеспечиваю быт. Слежу за своим другом, командиром орудия. Который, несмотря на то что воюет со мной все пять лет, старше меня на семь лет, но иногда ведёт себя как ребёнок и наровит убиться.

Вытаскиваю из кабины свёрток, закуриваю и топаю к орудию, нахожу друга у пушки. Крайне задумчивым. Сидит, держит в руках горсть спичек, хмыкает.

— Самуил, ты чего так спички разглядываешь?

— Сколько их здесь? — поднимает голову Самуил.

— Я что, считал? — присаживаюсь рядом. — Ты лучше посмотри что я принёс. Сало, хлеб, махорка. В той деревне, бабулька угостила.

Будешь? Да хватит спички считать.

— Да не считаю я их. Ты не поверишь, Сидор, но я… Хотел я значит прикурить. Закрутил самокрутку, открыл коробок и запнулся. Спички высыпались и я… Я просто посмотрел и понял что их выпало сорок шесть штук. Очень удивился. Пересчитал и таки да. Сорок шесть. Я могу их считать в полёте. Мало того, видя как они падают, я знаю куда именно упадёт каждая. Куда и как.

Пока Самуил рассказывает, открываю свёрток и протягиваю ему. Друг благодарит, отстёгивает с пояса флягу, открывает, отпивает и морщась протягивает мне. Берёт кусочек сала, закусывает…

— Что?

— Я думал тебе сало нельзя.

— Сидор, сколько можно повторять. Православный я. Я, мои родители царство им небесное. У меня даже фамилия русская — Иванов.

— Иванов Самуил Моисеевич, — глядя на друга улыбаюсь и отпиваю из фляги. — Да не нервничай ты. Шучу я.