– Мальчик?

– Сын, – подтвердил я, садясь на предложенный табурет. На кухонном столе стояли две пустые и одна початая бутылка водки.

– Пить будешь?

– На работе не пью.

– Врёшь, все пьют.

– Вру, но при ребёнке всё равно не буду.

– Уважаю. – Он налил себе в стопку водки и выпил махом. – Третья с утра, зараза, а не пьянею. Ладно, куда отправляемся?

– Согласно договору, в Ад, – виновато пожал плечами я. – А что, вам совсем не страшно? Хотя да, вы же военный лётчик. Чеченская?

– И молдавская, боевой вертолёт, – подтвердил Виктор Викторович, ероша седеющие волосы. – На войне всё проще, поэтому привык: подписался – исполняй! А у меня на тот момент других вариантов просто не было. Дочь сбил своим джипом какой-то упырь из золотых деток, жена ещё в прошлом году развелась, уехала от нас на юга. Что мог продал, занял, даже квартира уже не моя, а врачи руками разводят, не знают, сколько пролежит в коме и встанет ли…

Поверьте, я наслышался таких историй за годы работы. Более того, это далеко не самая душещипательная, если предположить, что у нас, демонов, есть душа. Однако мой сын, с интересом рассматривая новое помещение, вдруг улыбнулся фотографии молодой девушки на подоконнике.

– Похожа на нашу маму, – догадался я, Захария улыбнулся и радостно гукнул.

– Это Анжелика моя, – глухо выдохнул бывший лётчик. – Скажи, как там тебя…

– Абифасдон.

– Ну, не суть, короче, после того как я уйду, она поднимется?

– Согласно договору – да, – привычно соврал я, потому что даже одного беглого взгляда на документ, подписанный кровью, достаточно, чтобы понять – мужика бесы кинули.

– А по факту?

Я отрицательно помотал головой. Бывший военный кивнул и налил ещё.

– Как на вас вышли?

– В больнице сидел, не знал, что делать, – хмыкнул Виктор Викторович, – а тут из кабинета выходит врач, солидный такой, в возрасте, старше меня. Очки, главное дело… Ну, спросил меня. Слово за слово. Он и говорит, есть вариант, но условия жёсткие. Ещё что-то нёс про жертвенность, родительский долг, христианское всепрощение, короче… я подписался. Думал, он же за мной и придёт.

– По идее, он и должен был бы прийти, – на минуту задумался я, поскольку что-то тут не складывалось.

Если этот прямолинейный дядька продал душу за выздоровление дочери, то почему за ним прислали меня, а не рядового пристава? Платить он не отказывается, скандалить не собирается, никаких чудотворных икон в квартире вроде нет, водка тоже не на святой воде, в чём подвох?

– Мне надо сделать один звонок. Подержите?

– Давай. – Он опрокинул ещё одну стопку водки и с привычной отцовской нежностью принял на руки моего малыша. Захария не заплакал, хороший знак.

– Альберт, привет! Не занят? Занят… ну мне пофиг, я на минуточку. Можешь пробить мне одну девушку по своим каналам? Я понимаю, понимаю… Но и ты пойми, дело срочное. Да хрен я клал на твою войну! Записывай или запоминай, Кондратова Анжелика Викторовна. Э-э-э, в какой больнице?

– Первая городская, – быстро подсказал хозяин дома.

– Лежит в коме, первая городская. Да. Очень надо! Ну извини, встретимся вечером – с меня капучино. Хорошо, два капучино. Хорошо, три. Не борзей, ангел… Жду.

Ждать пришлось недолго. Фактически он перезвонил минут через пять-шесть. Как я и предполагал, дело оказалось полной подставой. Причём для всех – для меня, для него, для неё и даже для того дебила на дорогой машине, что совершил наезд.

Вкратце: души бывают разными, нашим братом наиболее ценятся так называемые хрустальные, чистые и серебряные. Нет, я не буду вдаваться в тонкие элементарии, для того, чтобы объяснить всё наукоёмко и в деталях, тупо нет времени. И я не обязан, кстати!

Просто поверьте, что на душу девушки были свои планы у обеих организаций, и наша контора решила подставить подножку Небесам. Меня, как я понимаю, направили сюда с одной целью – послужить боксёрской грушей для ангелов быстрого реагирования.

Всё чудесно – бедная девочка лежит в больнице, благородный отец продаёт душу за её выздоровление, а она, очнувшись, получает всю полноту информации и соглашается на принесение в жертву себя, лишь бы спасти проклятую душу отца. Ритуальное самоубийство в наших пенатах не прощается никому. Хрустальная душа отправилась бы в Ад…

Раздался звонок в дверь. Виктор Викторович молча передал мне зевающего Захарию и прошёл в прихожую. Я как-то не сразу въехал, что всё уже началось. В смысле худшее…

– Не открывай!

– Вот он, сволочь. – И счастливый военный лётчик втащил на кухню невысокого благообразного старичка в сером плаще и золотых очках на носу.

– Селестин, – презрительно фыркнул я, а мой сын сдвинул светлые бровки.

– Абифасдон? – поправил очочки так называемый врач. – Ты ещё здесь, ленивый увалень?