Кто-то что-то рассказывал, а слушающая её публика весело смеялась. Вот говорившая женщина начала снова что-то рассказывать, но неожиданно замолчала и встала, глядя на Тамару Казимировну. В палате на мгновение наступила тишина.

— Что здесь происходит? — растерянно спросила врач.

Во вставшей женщине она узнала ту самую Домрачеву, которая ещё вчера лежала и стонала от болей.

— Домрачева, — спросила она, — как вы себя чувствуете? В каком состоянии находится ваш операционный шов? Вчера вечером ваше состояние вызывало у меня тревогу. Я оценивала его, как стабильно тяжёлое.

— Я не знаю, что случилось. Проснулась и почувствовала, что здорова. У меня ничего не болит.

— И я здорова, и я, и я. — раздавалось со всех сторон.

— А дежурный врач не поверил и сбежал, — сказала, улыбаясь, неподалёку от неё стоявшая пожилая женщина.

— А вы можете нас выписать? Мы же все тут абсолютно здоровы.

Пациентки требовательно смотрели на неё в ожидании её решения. И Тамара Казимировна приняла его. Она подняла руку, призывая их к тишине, и сказала:

— Я вам верю, но должна убедиться сама. Заходите ко мне в кабинет по одному на медосмотр.

— А вы кто? — спросил кто-то.

— Я заведующая терапевтическим отделением 1-й городской больницы клинического городка, Балихина Тамара Казимировна. — Мой кабинет находится на 2-м этаже. Жду вас там.

Врач вышла, и в палате сразу стало шумно. Женщина, веселившая до этого своих соседок, подняла руку и сказала:

— Моя фамилия Домрачева и я, наверное, первая по списку.

Ноябрь пролетел быстро. Жилье у Веры мне обломилось, её бабуля, справившись не без моей помощи со своим недугом, моему вселению воспротивилась. Выручила меня в этом вопросе медсестра Дана, жившая с родителями в частном доме. Один дом на их улице был выставлен на продажу, и я, узнав об этом от Даны, уже во вторник, 3 ноября встретился с его хозяевами, одинокой парой пенсионного возраста. Представился им под фамилией Харитонова и соответствующей иллюзией.

Дом мне понравился, каменный, двухэтажный, ухоженный, с большим подворьем, летней кухней, банькой, сараем, огородом и садом. Хозяева оценили его в 30 тысяч рублей.

Я торговаться не стал, но выдвинул свои условия:

— Добавляю ещё три тысячи рублей, и вы оставляете мне всю мебель, продуктовые запасы с дровами и хозяйственной утварью. Чтобы можно было заехать и жить. Всю живность забираете с собой, мне она не нужна. При оформлении документов цену за дом укажем 20 тысяч, а тринадцать тысяч я выплачиваю неофициально в тот же день. Деньгами или сберкнижкой на предъявителя, по вашему желанию. И последнее, выехать вы обязуетесь до 7 ноября. Завтра оформляем куплю-продажу и у вас остаётся два дня на сборы. Расходы при оформлении документов, пошлины там или ещё что, делим поровну.

После непродолжительного торга сошлись на 34-х тысячах рублей и ударили по рукам.

На следующий день, мне достаточно было предъявить в районном исполкоме свои документы старшего майора государственной безопасности, чтобы нам быстро и без препон оформили все необходимые бумаги. Сразу же оформил дарственную уже на своё имя. Успели всё оформить за один день.

Бывшие хозяева тоже не стали тянуть с переездом и съехали уже 6 ноября, утром. В тот же день я привёл в дом Иванку и сказал:

— Я снял этот дом сроком на год. Переезжай и живи.

— А ты?

— Ноябрь я буду здесь, в декабре у меня стажировка, январь планирую опять провести в Минске, в феврале и марте у меня опять стажировка. В апреле у меня выпуск и начнётся служба. И куда меня пошлют, неизвестно. Если пожелаешь, то перед выпуском распишемся. И тогда на службу поедем вместе.

Иванка с разбегу кинулась мне на шею.

— А почему не сейчас?

— Ну, мы же по сути совсем не знаем друг друга.

Иванка слезла с меня и твёрдо сказала:

— Я сюда перееду только после ЗАГСа. Иначе меня из комсомола исключат, а соседи с родителями заклюют.

— Значит погуливать время от времени можно, а просто жить без брака нельзя?

— Ну, конечно. Это норма нашей жизни. Хотя и погуливать нужно осторожно, излишне ретивых народ осуждает, а партийных и комсомольцев наказывают. Ты ведь комсомолец, Вася?

— Да, конечно.

— А, если тебя исключат из комсомола за моральное разложение, то заодно и из школы исключат. Ты об этом не подумал?

— Да, я как-то об этом не подумал. Ну, хорошо, давай не будем тянуть, 9-го числа, в понедельник идём подавать заявление.

Иванка мгновенно с визгом повисла на мне снова. А я схватил её в охапку и потащил в кровать.

Остаться ночевать Иванка наотрез отказалась, пришлось её после ужина, который я наспех приготовил, провожать до общежития. Вернул туда, откуда взял. Договорились о встрече на завтра, после демонстрации и расстались. Иванка познакомила меня со своими соседками по комнате и открыто поцеловав, объявила своим женихом. Девушки сильно этим впечатлились и принялись устраивать чаепитие. Пришлось достать из своих запасов бутылку шампанского и выставить на стол. Получилось у нас с Иванкой что-то типа помолвки. В одиннадцать вечера в дверь постучали и меня вежливо попросили покинуть общежитие. Пришлось подчиниться. В качестве ответного жеста пригласил всех после демонстрации ко мне в гости. Отметим и праздник Пролетарской Революции, и нашу с Иванкой помолвку.