— Мама, умоляю, не начинай всё сначала. Я уже повинилась пред тобой, и ты меня простила. Или ты уже забыла?

— Всё я помню прекрасно, — пробурчала мать. — Этот план может сработать с твоим прежним дружком, я имею в виду Савельева, твоего одноклассника. Вот тот тебя любит и поверит тебе, что бы ты ему не наплела. Да и потом, когда вы поженитесь, главой семьи будешь ты, а не он. А этим Васей тебе командовать не удастся. Нет, он не будет доказывать тебе, что ты не права. Он внимательно выслушает тебя и сделает так, как считает нужным. И тебе придётся смириться с этим или разойтись. Выбирать тебе.

— Ты же знаешь, что я не люблю Савельева. Я рассматриваю его как запасной вариант на крайний случай, но не более.

Мать промолчала, никак не комментируя последние слова дочери.

— Я знаю, ты боишься, что я выйду замуж за Мишеля, — продолжила Анна, — но, это для меня тоже не выход. Всё-таки, он для меня староват, пятнадцать лет разницы, это всё же слишком много. Кроме того, совсем не факт, что он бросит жену, сына и женится на мне.

Анюта потупила глаза, но потом решительно посмотрела матери в глаза и сказала:

— Но, если у меня с Берестовым ничего не получится, то, что мне остаётся делать? Становиться матерью-одиночкой мне совсем не хочется.

— Сделала бы аборт и никаких хлопот, училась бы дальше спокойно, — заявила мать, — я бы устроила это тебе без всякой огласки.

— Мама, во-первых, это грех великий. И не говори мне ничего про комсомол. Во-вторых, в результате я тоже могу, как и ты оказаться бесплодной и наш род прервётся. А я всё-таки мечтаю о нормальной семье и детях. Может быть, вы с отчимом всё-таки признаете его своим?

— Ты же знаешь, Гельмут хочет от меня сына, родного. Да и я сама тоже хочу от него родить. Кроме того, как ты собираешься скрыть ото всех свою беременность? Всё равно рано или поздно люди узнают, что это твой ребёнок.

— Ну, вы же собираетесь весной уехать в штаты, у отчима контракт заканчивается в феврале. Я должна родить где-то в конце июня. Может отчиму удастся договориться, что он поработает до этого времени без контракта, а когда я рожу, вы уедете и ребёнка с собой увезёте.

— А ты останешься здесь? Одна?

— Я к дедушке в Москву переберусь, поступлю в институт. Надеюсь, что там и мужа себе найду.

— Я может, и согласилась бы на это ради тебя, но Гельмут не даст согласия. Он скорее меня бросит и женится на молоденькой, которая ему детей нарожает. А я останусь одна с твоим ребёнком на руках, никому не нужная. Мне придётся ребёнка в приют сдать и искать работу. Нет, такого будущего для себя я не хочу. И не проси больше. Закроем эту тему. Или ты делаешь аборт или после нашего отъезда начинаешь жить самостоятельно.

— А может мне вместе с вами уехать?

— Уехать с нами ты, наверное, сможешь, но жить в Америке одной семьёй у нас точно не получится. И учиться ты не сможешь. На что жить будешь? Куда ребёнка денешь?

Аня сползла с кресла на колени и, умоляюще глядя на мать, взяла её за руки:

— Мама, что мне делать?

— Я тебе уже говорила. Или жени на себе Савельева или делай аборт. У тебя срок небольшой, всё должно получиться без последствий для тебя. И чем раньше ты примешь решение, тем для тебя же будет лучше.

Из прихожей доносится звук открываемой входной двери.

— Папа пришёл, — произносят одновременно мать с дочерью. Ни та, ни другая не брызжут оптимизмом. Обе не могут скрыть своей озабоченности.

В гостях у семьи Ларченко я провёл более трёх часов. Когда меня, наконец, отпустили и я вышел на улицу, было уже темно, горели лишь редкие уличные фонари. Да и то лишь потому, что улица, на которой стоял дом Ларченко была одной из центральных и худо-бедно, но всё же освещалась.

Впрочем, я в освещении не нуждался, меня занимали другие заботы. Я чувствовал себя опустошённым после того допроса, устроенного Анютиной мамой. Ещё бы с полчаса и я рассказал о себе всё без утайки, наверное.

— Ян, ты случайно не скачал у них память?

— Скачал и не случайно. Я советую тебе провести диагностику Анюты. Она очень озабочена задержкой месячных и думает, что забеременела.

— Забеременела? От кого?

— От сослуживца отчима, Мишеля Шеро. Это французский инженер, работает как Гельмут по контракту на одном с ним заводе.