Общий уровень дара сорок девять.

День Десятый

Номер Семнадцать не получается вывести из стазиса. Номер Два беспокоят раны. Скорее всего, его дар вступил в противоречие с энергией мастера и официально в этом нет ни чьей вины. Это очень редкий случай. Дар номера Два не стабилен.

Номер Шесть держится хорошо, но уровень его дара даёт кривую падения. Он берет двойную нагрузку и больше не справляется.

День двенадцатый

Номер Семнадцать мертва. Ясмин сказала оставить ее здесь. Я сделал для неё ивовый кокон и опустил в торфяной грунт, уровень кислотности три с половиной. Вряд ли мы сумеем ее забрать.

Кажется, ее звали Лия. Или Льяна. Она говорила мне своё имя, но я забыл.

Есть ли на этой земле, кто-то бессердечнее нашего мастера?

День четырнадцатый

В копилке новый образец.

Люфтоцветы (пометка: предположительно, люфтоцветы), попавшиеся на свет фонаря, вели себя спокойно, а к ночи распались на микроорганизмы и расползлись по пещере, особенно облюбовав Ясмин. Наверное, потому что у неё глаза все время горят в неправедном негодовании.

Уровень дара менее двадцати единиц. Номер Два насильно заблокирован за безобразный скандал и попытку отнять метку мастера силой. Номер Шесть в тихом бешенстве, но мастер не принимает его всерьёз…

День семнадцатый

Начало месяца Вод. Третьи сутки от начала сезона Дождей, обзор ограничен, передвижение невозможно. Уровень свободного дара даёт держать домовой кокон и держать клетки с образцами в магическом покое. Образец три ведёт себя агрессивно, образец один по-прежнему не функционирует. Оставленные тремя перевалами ранее люфтоцветы добрались до мастера и зацвели. Номер четыре, который удалось вернуть в очередной раз, впал в стазис.

Пришёл сезон Дождей.

День восемнадцатый

Все утро отсаживали люфтоцветы из спальни мастера.

Мастер поймала пятый образец (видовая бамбуковая особь не ниже второго класса, совмещённая с всеядной виверной — беспочвенно агрессивны, склонны к неверным выводам, нападают до начала диалога). Цапнула мастера за предплечье.

Можно ли засчитать это за попытку каннибализма?

Мы остаёмся в седьмом квадрате пустоты. Метка полностью разряжена. Сезон Дождей в разгаре.

День двадцать второй

Припасы закончились, бытовая коробка пуста, из лекарственных средств остались только противоядия и слабый антидот, антибиотики по распоряжению номера Шесть ушли на номер Семнадцать. Номер Шесть по возвращении будет передан комиссии для понижения статуса согласно приказу мастера.

Температура в районе пустоты.

Ветер со стороны Ямы.

Общий уровень дара — девятнадцать.

Уровень опасности — восемь от десяти.

Последняя запись свидетельствовала, что Ясмин перенесла три операции и провела в стазисе неделю. День, когда она пережила нападение, если это было нападение, в дорожном дневнике отсутствовал (первые сутки Золотарника от начала нового исчисления). Это было немного страшно и словно не по-настоящему. На теле не было и следа хирургического вмешательства, только легкая мышечная боль, затихающая, стоило на ней сосредоточиться. Уровень медицины этого мира был высок и не усваивался в голове.

Она закрыла глаза. Она не верила ни в бога, ни в божественное соцветие. Кто бы мог подумать, что однажды настанет день, когда ей захочется помолиться.

— Боже, — шепнула она. — Дай мне выбраться.

Всеобщая ненависть сделалась простой и ясной, как если бы лежала на ее ладони чёрной жемчужиной. Такую не расколоть. Смерть номер Семнадцать, наказание номера Два, истощение и угрозы номеру Шесть.

Сон лёг под веками густой беззвучной темнотой, в которой плавало насмешливое и притягательное лицо ее слуги, и номер Два, стоящий на коленях. Спина, делённая кнутом на кровавые сегменты, постепенно сливалась в пурпурную розу, волосы упали вперёд и закрыли лицо. Она боялась, что он плачет.

— Назовите причину, по который вы хотите жить, — потребовал слуга. Он опирался красивой белой рукой на плечо коленопреклоненного номера Два и мечтательно щурился поверх ее головы. — Хотя бы одну. У вас пять миллисекунд. Ну же!

Она проснулась от обиды. Отчаянно хотелось вернуться в сон, и высказать этому дураку слуге, что за пять миллисекунд она и рта открыть не успеет.

Потом остановилась.

Это просто смешно. Она злится на какого-то картонного слугу, который в свою очередь злится на своего картонного мастера, в теле которого она застряла.

Они все ненастоящие, мелькнула мысль, здесь все нереально. Это сон, фантом, порождение измученного ума, в котором она прячется от собственного горя, изобретая странный и красочный мир. А на деле ее держат в психушке на нейролептиках.

Мелькнула жалкая мысль рассказать все этому жуткому слуге — Слуге — без номера. Исходя из доступной информации, ему она пока ничем не досадила.

Она даже приподнялась в первом порыве. Встать, рвануться, выложить все без утайки. Это было бы таким облегчением.