Оставшийся всадник наконец успокоил своего скакуна. Неуверенно помедлил, ругаясь себе под нос, затем решился и пустил коня легким галопом. Чжу торопливо укрылась за камнями. Оюан куда-то делся. Вдруг сбоку метнулась какая-то тень, раздался шум падения. Конь, оставшийся без всадника, ускакал в туман.

Чжу с чувством сказала:

— Я знала, что тебе трудно удержаться, но было бы куда полезней взять его живым!

Оюан сидел на корточках подле тела. К сожалению для Чжу, это оказался не шпион, а все тот же гонец.

— Если тебя не устраивают мои методы, в следующий раз сам бросайся под копыта. — Он обшарил одежду мертвеца и извлек листок бумаги. — По крайней мере, добыли вот это.

Чжу взяла записку, подсветила себе Мандатом и уставилась на изящный почерк. Это была монгольская вязь, которую она освоила в монастыре. Но почему-то не получалось разобрать ни одного знакомого слова.

— А толку?

— Дай мне, крестьянин. — Оюан выхватил у Чжу письмо, и та возмутилась:

— Ну читать-то я умею…

И тут же, с некоторым злорадством, добавила:

— Ага!

Оюан прожигал письмо ошарашенным взглядом.

— Наверное, шифр какой-то, — сказал он наконец с заметным смущением.

Шифр на основе монгольской письменности. Имеет смысл, если шпион служит Главному Советнику. Но…

— Если это юаньский шифр, почему ты не можешь его разобрать?

— Он не юаньский. Я никогда ничего подобного не видел. Это откуда-то еще…

Оюан, хмурясь все сильнее, всматривался в плавный почерк, словно искал ускользающую зацепку. Но в итоге потряс головой, признав поражение, и вернул Чжу письмо.

На обратном пути в лагерь Чжу пережевывала новости. Если шпион не юаньский, то чей? Снова накатило предчувствие неладного, как в Чжэньцзяне. Только оно обострилось. Было ощущение, что все намеки на чьи-то тайные передвижения — карикатура, убийство, теперь вот шпион — указывают на кого-то конкретного. Кто-то следит за ними, знает их, а они его — нет. Ей это очень не нравилось.

Чжу рассталась с Оюаном у его юрты. Но, вместо того чтобы направиться в собственный шатер, она прогулялась до той части лагеря, где обитали несколько дюжин человек, отобранных из числа ее собственных воинов. В самом пахучем из шатров она отыскала Цзяо, который уже (или еще) не спал, помешивая палкой содержимое нескольких сомнительного вида горшков над жаровней. Чжу вошла и сунула письмо ему под нос.

— У меня для вас занятный подарочек.

Больше всего на свете Цзяо любил бравировать своим интеллектом — и, соответственно, ничего не могло выбить его из равновесия так, как нерешаемая задача. Чжу прямо слышала, как затрещало, разгораясь, пламя его любопытства при виде шифра. Если кто и сможет его взломать, то именно Цзяо.

— Гляньте, что можно отсюда вытащить, и дайте мне знать.

— Храни нас Будда! — воскликнула Чжу, когда Сюй Да согнулся пополам в приступе кашля. — Ты умираешь? Водички попей.

Сюй Да укоризненно посмотрел на нее слезящимися глазами:

— Как вы тут все… живете?

Чжу дыма не замечала, даже сидя прямо у походного костра. Она почти целый месяц провела в дымном тумане и теперь воспринимала его как свою естественную среду обитания. Так же было с благовониями в монастыре.

— Разница в том, что благовония пахнут приятно! — Сюй Да с горсткой других командиров Чжу прискакал с восточных позиций, чтобы посовещаться с Чжу и Оюаном. — А эта вонища — горелый бамбук и сухой конский помет.

— Зато какие мы, наверное, вкусные, — мечтательно протянула Чжу. — Лучше, чем даже ветчина из Цзиньхуа: копченые люди из Чжэньцзяна…

Сюй Да наконец-то перестал кашлять к концу совещания (во время которого Цзяо отчитался по строительству туннелей, случился горячий спор, стоит ли использовать построенные для отвода глаз, но рабочие осадные машины при атаке, и был отточен план, как переправить несколько сотен человек по туннелям с максимальной скоростью), но на прощание он посмотрел на Чжу весьма мрачно:

— Лучше действовать поскорее, потому что, если я сюда еще раз приеду, покрушу тут что-нибудь. Ладно, поехал я…

Из клубов дыма вынырнула пара стражников. Они отдали Чжу честь, удивив ее новостью:

— Сообщаем Сияющему Королю, что мы взяли в окрестностях лагеря неизвестного человека. При нем послание. Ждем приказаний!

Чжу ощутила прилив волнения. После той ночи, когда сбежал шпион, она попросила Оюана усилить охрану, надеясь именно на такой результат. Раз к ним в руки живьем попал гонец, они убедят его — вежливо или не слишком — выдать шпиона. Немножко странно, что гонец появился у лагеря при свете дня, когда его легко схватить. Но, может, это приурочено к их совещанию? Если шпион — кто-то из солдат Оюана, у него был резон выбрать время, когда все командиры заняты.