– Ага. Я в курсе, – хмыкает Морев, стирая розовую пену с моей коленки.
– Ты дурацкий дурак!
– И снова не удивила.
– Вдобавок кривой, будто тебя трехлетка из пластилина слепила.
– Да-да, ты-то у нас красавица с обложки, – саркастично парирует он.
– Еще ты ужасно играешь в баскетбол.
– А вот это неправда.
Саша самодовольно ухмыляется и крепче обхватывает мою лодыжку. От неожиданного болезненного покалывания в ране я резко дергаюсь, а Морев еще раз распыляет какое-то средство и наклоняется, вытянув губы. Прохладный воздух касается пекущей кожи, и Саша поднимает на меня взгляд. Такой чистый, такой безобидный. Взволнованный и почему-то волнующий. Несмотря на потерю крови, ее осталось достаточно, чтобы залить краской мое лицо. Смотрю в голубые глаза еще несколько секунд и мерзко всхлипываю, не в силах сдерживаться:
– Я уезжаю в Воронеж.
– До конца лета? – недоуменно уточняет Саша, и я мотаю головой, захлебываясь в унизительных рыданиях.
Пути назад нет, да и смущения как такового тоже. Строить из себя крутую больше ни к чему.
– Настя… – тихо вздыхает Морев, и мне почему-то хочется, чтобы он расстроился. Я даже на мгновение допускаю, что он тоже будет скучать, но быстро отметаю эти глупые мысли.
– Мы переезжаем. Насовсем! – кричу я, будто с цепи сорвавшись. – Мне придется пойти в новую школу. Ты представляешь?! И я никогда… никогда больше сюда не вернусь!
– Что за бред? – удивленно вздрагивает Саша, опустив руку на мое бедро, и подается ближе.
– Это правда, – тихо произношу я.
– Ты же не на Марс улетаешь. В чем трагедия? Закончишь школу и поедешь, куда захочешь. Этот вариант ты не рассматривала? Жизнь твоя, и все важные решения принимать только тебе.
Хлопаю мокрыми ресницами, потеряв дар речи. Новость о скором переезде так сильно меня расстроила, что я даже не успела как следует все обдумать. А ведь Морев прав! Это не снимает с него печать главного вредителя мира, и все же в его словах есть смысл. Я не могу окончить школу здесь, но в универ поступить могла бы…
– Мореева думает. Вот это чудо, – снисходительно улыбается Саша, склонив голову.
– Заткнись, – шиплю я.
– Неправильный ответ. Где твоя благодарность, а? Я вообще-то помог тебе. Дважды!
Я деловито дергаю подбородком, стараясь не думать о том, как комично выгляжу с красными глазами и соплями, размазанными по всему лицу, и громко спрашиваю:
– Мое отсутствие будет достаточной платой за помощь?
Саша отводит взгляд и ничего не отвечает. Мне остается только гадать, о чем он думает. Да или нет? Он рад, что я уезжаю, или огорчен? Может, хотя бы капельку? Саша хватает аптечку, убирает ее на место и выбрасывает использованные салфетки и вату в пластиковую урну, стоящую в углу. Отстраненное молчание становится ответом – Саше все равно, здесь я или где-то еще.
Поднявшись со стула, не в силах до конца принять то, что эта встреча на самом деле может стать последней, я опускаю голову и шагаю к двери. Только вот выйти не могу – сталкиваюсь в проеме с Моревым, который, по всей видимости, собирался уйти первым. Мы смотрим друг на друга, и я прикусываю щеку изнутри. Неужели так все и закончится, этой холодной пробирающей до костей тишиной?
Почти невесомое прикосновение пальцев к щеке вдруг останавливает время вместе с моим сердцебиением. Интуиция вопит, что сейчас должно что-то произойти, но я боюсь пошевелиться. Просто не могу. Морев смахивает слезинку с моего лица, наблюдая за движением своей руки. В коридоре раздаются шаги, разбивая стеклянный купол уединения. Саша одергивает руку и выходит из тренерской, а я пораженно хватаю ртом воздух. Что он собирался сделать? Чего я ждала?
* * *
Обнимаю себя за плечи, глядя в окно. Капли стекают по стеклу кривыми ручейками, небо затянуто серыми тучами. Синоптики не солгали, обещанный вечерний дождь тут как тут, но меня греет недавний разговор по телефону с мамой. Решение о моем возвращении в Новочеркасск было одобрено родителями не сразу, но я все же сумела доказать, что готова к взрослой самостоятельной жизни. Не скажу, что это было легко, роль примерной дочери и гордости семьи не всегда веселая и беззаботная, но оно того стоило. Мама и папа доверяют мне, а я доверяю им и всегда уверена в их поддержке и понимании. Конечно, они оба еще какое-то время будут видеть во мне уязвимого птенца, который только-только выпорхнул из гнезда, будут пытаться контролировать и наставлять, но и с этим мы постепенно разберемся. Сейчас я, наверное, и сама не хотела бы полностью отказываться от их помощи.
