— Я слышу, что ты говоришь, и ты знаешь, что никто не хочет этого больше, чем я, но лишить Лейлу жизни ради этого. Ты действительно думаешь, что сможешь это сделать?

— Ты серьёзно спрашиваешь меня об этом? — спросил Калеб.

Его пристальный взгляд был прикован к брату, его протесты вызывали раздражение. Ему нужно было, чтобы он сказал ему, что это было правильно, а не заставлял сомневаться в себе ещё больше, чем это уже было.

— Нужно чем-то пожертвовать, Джейк. И Лейла — эта жертва. Теперь, когда она знает, что Армун воплотился в жизнь, у неё будет только одна миссия — остановить грядущее.

— Вот почему ты дал ей знать. Ты хотел, чтобы она облегчила тебе принятие этого решения. Потому что знаешь, что это неправильно, не так ли?

— Я скажу тебе, что не так. Что этот и без того перенаселённый район будет только увеличивать свою плотность и загрязнение… увеличиваться до такой степени, что Всемирный Совет решит, что им нужно более радикальное управление, чтобы предотвратить переполнение. Где, считаясь не лучше преступников, с которыми мы вынуждены жить, мы снова будем подчиняться не только властям, но и нашему собственному Высшему Ордену. Высший Орден, который берёт на себя ответственность за несправедливое управление районом, в то время как сами живут в роскоши. Высший Орден, который предан своим не больше, чем сам Всемирный Совет. Я не позволю этому случиться.

— Значит, ты прольёшь кровь невинной девушки. Девушки, которая спасла мне жизнь. Девушки, которой не было бы здесь, если бы ни я. Я не хочу побеждать подобным образом. И брат, которого я знаю и люблю, настоящий Калеб, тоже этого не хочет, иначе ты бы уже был там и кормился ею досуха.

— Не имеет значения, чего я хочу, Джейк. Важно то, что я делаю всё, что в моих силах, для нашего вида, существующего за этими дверями. Что важно, так это сбить Высший Орден с их пьедестала. И если для этого мне придётся убить Лейлу, так тому и быть. Я не буду корить себя из-за какой-то маленькой ведьмы, которую знаю меньше двух дней.

— Но это не всё, что она собой представляет, не так ли? И ты лжёшь себе, если думаешь, что это так.

— Стало слишком поздно в ту минуту, когда я впился в неё зубами. Я либо запру её и выброшу ключ, либо покончу с этим.

Джейк подошёл к бару. Он опёрся руками о стойку и опустил голову.

— Это всё моя вина.

— Если бы не это, я бы встретил её где-нибудь в другом месте и каким-нибудь другим способом. То, что ты обескровил эту девушку до смерти, дало нам преимущество, Джейк. И это наш шанс извлечь из этого максимум пользы, повернуть всё вспять, изменить всё, что мы знаем.

Джейк покачал головой и отошёл от стойки. Он сел и откинулся на спинку дивана, обхватив голову руками.

Калеб последовал за ним и сел напротив.

— Ты знаешь, что в этом есть смысл, Джейк.

Джейк снова посмотрел на него.

— И ты собираешься продолжать твердить себе это, не так ли, несмотря на чувства?

— Сотни, может быть, даже тысячи жизней улучшатся благодаря смерти одной серрин, Джейк. Какими бы ни были чувства, я могу их игнорировать. Я должен.

? ? ?

Лживый, изворотливый, манипулирующий ублюдок.

Лейла попыталась походить взад-вперёд. Она попыталась спрятать голову у себя на коленях. Она попробовала пораскачиваться. Теперь она сидела, вцепившись в край кровати, в волнении постукивая ногой по полу, не сводя глаз с тающих свечей справа от неё.

Ей было тринадцать, когда она впервые дала обещание Алише. Она сидела за своим столом, отодвинув в сторону стопку школьных заданий. Тексты её деда были разложены перед ней, страницы с нацарапанными заметками и диаграммами рассыпаны по полу её спальни.

Софи поднимала шум внизу, натыкаясь на мебель, хлопая дверями. Смех Алиши пару раз раздавался на лестнице, уверяя Лейлу, что всё в порядке или, по крайней мере, не настолько плохо, чтобы ей пришлось вмешаться. У дедушки была назначена ещё одна встреча, поэтому он снова оставил её за главную. Обычно она не возражала, но она нашла несколько интересных отрывков в его книгах, и читала их до самого утра, потом в школе. Поскольку занятия поглощали большую часть дня, ей очень хотелось вернуться к чтению ночью.

— Нет! — протест был чем-то средним между воплем и рыданием. — Я же сказала, я не хочу!

Лейла на мгновение прислушалась к раздражённому и пронзительному тонкому голосу Алиши.

— Нет! — снова запротестовала она.

Взрыв. Лязг.

Крик.

Лейла швырнула карандаш, отодвинула стул и бросилась вниз по лестнице.

Дверь в гостиную была распахнута настежь, но девочек нигде не было видно — только хаос игрушек, разбросанных по подушкам, покрывало-синель с дивана, кучей лежащее на полу.