Не помню, о каком фотоснимке идет речь и что за журнал я для нее достала. А вопрос: «Где вы отдыхали летом?» и вздох: «Живу одна» — это тихий намек на то, что мне пора бы приехать.

«Милая Лидия Марковна! Наконец собралась Вам ответить. Я очень Вам сочувствую, я знаю хорошо, как это все тяжело переносить. (Это не о литературных трудностях; это ответ на мое письмо о том, что я в течение полугода похоронила родителей. — Л. Я.) Очень Вам благодарна за журнал „Наука и жизнь“, приятно его иметь, у нас нет в продаже, но я все Ваши публикации прочла в библиотеке. Одна добрая душа мне все же прислала книгу Булгакова — однотомник, я не поверила своим глазам, когда получила. Желаю Вам всего самого хорошего, продолжать печататься и быть здоровой». (1978, 15 мая.)

Стало быть, только в мае 1978 года ей прислали (кажется, из «Худлита») однотомник Булгакова с романом «Мастер и Маргарита»; я ей в этом помочь не могла: у меня был единственный экземпляр, издание 1973 года, подарок К. М. Симонова.

«…Очень Вам благодарна, что Вы меня не забываете. Журнал „Вопросы литературы“ я получила. Хотя там статья Ваша небольшая, но для меня каждая строчка М. Булгакова интересна и дорога. Как Ваша жизнь, написали бы как-нибудь, в каком издательстве Вы работаете и что в дальнейшем собираетесь опубликовывать. В августе была у меня Тамара Константиновна со своим сыном, 16 августа уехали… Живу одна, уже привыкла. Когда будет возможность, загляните ко мне в Туапсе». (1978, 28 августа.)

«В каком издательстве Вы работаете?» — явно кто-то у нее спрашивает. Ее смущает, что она не может ответить. Как понимает читатель, ни в каком издательстве я не работала; я вытаскивала из небытия Михаила Булгакова, а это работой не считалось…

И еще поздравительные открытки, новогодние, первомайские… В России было принято перекликаться предпраздичными открытками — подавать друг другу знак: дескать, помним, рады поздороваться, обменяться пожеланиями доброго здоровья.

«…Здоровья и больших успехов в Вашей работе, главное чтоб всегда Вас печатали…»; «…С праздником весны, желаю Вам здоровья, благополучия, и чтоб Вас печатали как можно больше. Жду Ваших публикаций…»; «…Спасибо за поздравление. Я Вас тоже поздравляю с Новым годом, желаю Вам здоровья, счастья и успеха в творческой Вашей работе. Давно я не видела Ваших публикаций…»

И снова звала в гости: «Милая Лидия Марковна! Шлю Вам большую благодарность за журнал „Аврора“… Предисловие Ваше очень хорошо написано, все же Вам мало дают печатать. Я живу все так же одна. Тамара Константиновна должна в июле ко мне приехать. Когда у Вас будет возможность приехать ко мне, буду рада Вас видеть у себя». (1979, 22 июня.)

Она понимала, что я ее люблю. Это было в ее памяти, в письмах, в бедных моих публикациях. И одного не могла понять: почему столько людей к ней едет, а я — нет, ведь Туапсе — на перекрестке курортных дорог. Но поездка в Туапсе — не прогулка в ближайший ресторан, а на курорты я не ездила.

Да, с того момента, как я побывала у Т. Н., как прорвало — к ней текла толпа поклонников. Тех, кто уже стал на стезю булгаковедения, и тех, кто только собирался стать на эту стезю. Кому-то я сама дала ее адрес — я не делала из этого секрета. Кто-то увидел ее имя в моих публикациях.

И сразу же начались вымыслы. Причем до вульгарности однотипные.

Леонид Паршин напишет: «…Появилась мечта найти первую жену Булгакова Татьяну Николаевну Кисельгоф. Слухи о ней распускали один страшнее другого: что она ведьма, никого не принимает, на письма не отвечает, где живет — неизвестно и вообще умерла. „Это все неспроста“ — решил я и 6 мая 1981 года приехал к Татьяне Николаевне в Туапсе» [208] .

Ведьма? Но из моих публикаций, вышедших до поездки Паршина в Туапсе, видно, что она мила и контактна. Не отвечает на письма? Но уже возникла ее переписка с Д. А. Гиреевым, С. А. Ермолинским, А. П. Кончаковским. Почему, наконец, «где живет — неизвестно и вообще умерла», если, произнеся эти слова, Л. К. Паршин немедленно отправляется в Туапсе — по точному адресу?

Замечательно, что то же самое — буквально в тех же словах и в то же время — пишет незнакомый Паршину Д. А. Гиреев.

29 ноября 1980 года он так откликается на неожиданно полученное им (в связи с выходом его книги «Михаил Булгаков на берегах Терека») письмо Т. Н.: «Глубокоуважаемая и дорогая Татьяна Николаевна! Вчера я получил Ваше письмо и был радостно оглушен. <…> Ведь в течение ряда лет я делал попытки найти Вас. Но никто из знакомых мне булгаковедов не помог мне в этом. Говорили, что не знаем, или, что Т. Н. не отвечает на письма, или, что Т. Н. уже нет в живых» [209] .

Опять: «нет в живых»? Но полутора годами раньше — 13 марта 1979 года — Гиреев писал мне: «Я перечитал Ваши булгаковские статьи, многоуважаемая Лидия Марковна, и с радостью обратил внимание на то, что Вы лично встречались и беседовали с Татьяной Николаевной — первой женой писателя. Припомните, пожалуйста, не говорила ли она Вам, когда и при каких обстоятельствах приехала во Владикавказ? Где они жили в нашем городе? <…> И вообще, что Т. Н. рассказывала о жизни во Владикавказе? Всего Вам доброго. Д. Гиреев».

Это было не первое его письмо (о чем ниже), и поразило оно меня одним: Гиреев так и не спросил адрес Татьяны Николаевны! Житель Владикавказа, знающий в городе каждый угол, расспрашивал о Владикавказе — меня: что рассказывала Т. Н. о фактически незнакомом мне Владикавказе!

Ну, задал бы сам ей эти вопросы — да не по почте, а лично. Вот он пишет ей (16 декабря 1980), что только что вернулся из Москвы, со съезда писателей России. Чтo ему стоило заехать по дороге из Москвы в Туапсе на день? Да хоть на час — подумаешь, круг… Жалуется ей на занятость — преподает в университете. Но и во время летних каникул не приехал [210] .