Шрифт:
И еще от «Братьев Турбиных», как уже знает читатель, сохранилась афиша. И запись, правда, более поздняя, датированная февралем 1932 года, в дневнике Юрия Слезкина: «…„Братья Турбины“ — бледный намек на теперешние „Дни Турбиных“. Действие происходило в революционные дни 1905 года в семье Турбиных, один из братьев был эфироманом, другой революционером… Все это звучало весьма слабо…»
Очень интересная фраза: «Один из братьев был эфироманом…» Она говорит не только об автобиографичности центрального персонажа (напоминая о перенесенном Булгаковым морфинизме). Она говорит о том, что Булгакова-художника уже в ранних его сочинениях привлекала некая физическая слабость героя, его беззащитность — перед жизнью? перед фантасмагорией бытия? — та самая удивительная в художественном отношении черта, которая потом воплотится в Максудове, растерянно-влюбленном в Театр, а гениального мастера заставит уйти из враждебного ему мира в душевную болезнь, в «дом скорби»…
(Любопытно, что Т. Н. — без моих расспросов, по собственному почину — вдруг взволнованно заговорила о том, что Булгаков никогда не был таким, каким изобразил себя в «Театральном романе» и в рассказе «Мне приснился сон» [264] , что он никогда не был таким жалким, несчастным, робким… Я слушала, тихо думая о том, как хорошо понимала Елена Сергеевна, что это художественный прием, как радовалась Елена Сергеевна тому, что и я это понимаю. Татьяну позиция писателя раздражала, и она несколько раз повторила: Он таким не был…)
264
«Мне приснился сон» — так, по первой строке, был озаглавлен фрагмент из повести Булгакова «Тайному другу», который мне удалось опубликовать в московском еженедельнике «Неделя» (1974, № 43) и который Татьяна Николаевна прочитала еще до моего приезда.
Но самый ценный след навсегда ушедшей пьесы — уцелевшая программка с перечнем действующих лиц. Из программки видно, что дом Турбиных в этой пьесе — как и дом Турбиных в «Белой гвардии» — тесно связан с домом Булгаковых, с булгаковской семьей, булгаковским окружением.
Самое имя главного героя — Алексей Турбин (то же, что в «Белой гвардии» и в мхатовской пьесе) — в замыслах Булгакова появилось задолго до владикавказской пьесы. Это известно из его переписки. Другой персонаж — младший брат Турбина, Вася, студент…
Имя Никол, Николка появмися позже, в «Белой гвардии», и это будет не только совпадением с именем Николая Булгакова, но еще и отзвуком имени Николушки, Николеньки — Николая Ростова в «Войне и мире». Но если младшего брата в пьесе зовут Васей, то, значит, «Василисы», Василия Ивановича Лисовича, в этом сочинении еще нет: такое совпадение имен невозможно. А вот имеется ли аналогичный «Василисе» персонаж («инженер и трус, буржуй и несимпатичный», короче, обыватель), под каким-то другим именем — по перечню действующих лиц определить я не смогла.
Сестра Леля, ученица консерватории… Имя Леля в семье Булгаковых было уменьшительным от Елена. И в «Белой гвардии», и в «Днях Турбиных» этим именем названа героиня. Кстати, прекрасно аккомпанирующая на пианино.
В пьесе «Братья Турбины» жива мать Турбиных, и ее зовут так же, как покойную мать в «Белой гвардии», — Анной Владимировной. (В пору создания пьесы Варвара Михайловна была жива, а когда писалась «Белая гвардия», ее уже не было.)
Мое внимание привлекает имя героини: Кэт Рында, явно связано с именем Таси Лаппа.
Напомню, Булгаков внимательно озвучивает имен своих персонажей. Прежде чем в романе «Мастер и Маргарита» появилась фамилия Варенуха, соответствующий персонаж назывался Внучатой. Финансовый директор Варьете Римский в ранних редакциях был Латунским. И т. д. Фамилии Рында и Лaппа созвучны. Обе двусложны, обе с ударением на первом слоге и женским окончанием а. И принадлежность Таси к старинному литовскому дворянскому роду занимала воображение Булгакова. Неудивительно, что похожей на нее героине он дал в фамилию старинное, связанное с царской службой слово: рында.
Далее: «Женя Рында, скульптор». Судя по совпадению фамилии, брат Кэт. И у Татьяны Николаевны был брат Женя, Евгений Лaппа, примерно ровесник Михаила Булгакова, художник; правда, не скульптор — живописец.
Расспрашивая Т. Н. о друзьях ее и Булгакова юности, я упомянула Александра Гдешинского. «Александр Гдешинский?» — раздумчиво переспросила она. И вдруг ее лицо вспыхнуло радостью воспоминания: «Саша Гдешинский! Он был скрипач!»
«Саша Бурчинский, скрипач» — очередная строчка в программке «Братьев Турбиных»… Имя тождественно, фамилия созвучна… Дом, Киев, юность…
А вот и странность в составе действующих лиц: у Турбиных две горничные. Одна из них — полноценный персонаж, у нее есть имя: «Шура, горничная Турбина». Более того, ее имя находится в пятой строке сверху — непосредственно вслед за именами членов семьи Турбиных. У нее есть даже брат: «Баранов, брат Шуры». Его имя — несколькими строчками ниже, но не в числе последних, стало быть, это не эпизодическое лицо.
Кроме «Шуры, горничной Турбина», в пьесе имеется еще «горничная Турбиной». Она последняя в списке действующих, стало быть, это персонаж «кушать подано», вестник, которому нужно на мгновенье появиться на сцене, чтобы что-то сообщить.