Шрифт:
Зачем? Ну, как зачем? Кто же купит книгу с названием «Черновики романа. Вторая редакция»? Да еще и с пробелами на самом интересном месте?
На самом деле глава «Золотое копье» пишется осенью 1934 года — именно в это время Булгаков приступает к третьей редакции своего романа. У нее нет подзаголовка «Евангелие от Воланда» — этот подзаголовок Лосев извлек из другой, более ранней рукописи. И начинается глава не так, как у В. И. Лосева, проще начинается: «Шаркающей кавалерийской походкой в десять часов утра на балкон вышел шестой прокуратор Иудеи Понтий Пилат». (Свой вариант В. И. Лосев опять-таки не сочинил, а вставил, выдернув из другой рукописи.) И время здесь на протяжении всей главы отчетливо движется к полудню, хотя и не столь настойчиво, как в каноническом тексте. И заканчивается глава «Золотое копье» безвариантно: «И был полдень».
Только во второй половине 1937 года Булгаков впервые приступает к полному тексту своего романа и стремительно, практически не останавливаясь, пишет его — тетрадь за тетрадью. В этой редакции — четвертой — глава написана полностью. Теперь она носит название «Понтий Пилат», но заканчивается по-прежнему: «Это было ровно в полдень», и следующая глава начинается соответственно: «— Это было ровно в полдень, многоуважаемый Иван Николаевич…»
На машинку (пятая редакция) Булгаков диктует окончание главы без особых изменений: «Это было около полудня». И только в редакции шестой, последней, в правке по машинописи — думаю, в конце правки по машинописи — писателю приходит мысль поменять время в главе «Понтий Пилат».
Он обращается к последним словам главы: «Это было около полудня». Чернилами — его рукою — зачеркивается слово полудня. Теми же чернилами — его рукою — дописывается: «десяти часов утра». Красный карандаш решительно подчеркивает дописанное и зачеркивает слово это. Тут же острый карандаш Елены Сергеевны вводит в слово было прописное Б: «Было около десяти часов утра». И в начале следующей главы слова около полудня выправляются на около десяти часов утра.
Провести до конца эту правку Е. С. даже не пыталась: такую работу никто, кроме автора, проделать не смог бы. В главе 16-й («Казнь») осталось: «…Кавалерийская ала, что пересекла путь прокуратора около полудня…». В главе 25-й («Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа») тоже: «В том самом месте, где около полудня, близ мраморной скамьи в саду, беседовали прокуратор и первосвященник…»
Пересчитывать время в практически законченном романе? Так ведь Булгаков жить собирался, а не умирать. Творческие идеи переполняли его…
…Главы в романе «Мастер и Маргарита» пронумерованы одна за другою, сквозной нумерацией, сквозь обе части. И время двумя потоками течет линейно, последовательно движется время, от главы к главе, современное — в главах «современных» и древнее — в «древних» главах.
Эти потоки даже не совпадают — они просвечивают один сквозь другой. И в конце концов, разделенные почти двумя тысячелетиями, странным образом соединяются. Рассвет субботы начинается у Пилата («Так встретил рассвет пятнадцатого нисана пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат»). И Маргарита закрывает рукопись, потому что у нее наступило субботнее утро…
Мы уже видели, как писатель создает свои пространства, и похожие и не похожие на Москву или на древний Ершалаим, а в созданных им пространствах все согласовано прочно и без сбоев. И свое пространство времени он создает. В этом пространстве пренебрежен такой пустяк, как точный счет годов, но бесконечно важны повторяющиеся дни недели в их прочном следовании друг за другом — среда, четверг, пятница, в память Страстной пятницы, и непременно следующая за пятницей суббота, и намек на воскресение… Пространство времени, в котором Вальпургиева ночь совпадает с полнолунием и Страстная пятница становится кануном Вальпургиевой ночи… И для Пилата его бесконечно длящийся субботний день — двенадцать тысяч лун! — заканчивается в романе в эту самую ночь на воскресенье.
В своем времени, так похожем на пространство, остается булгаковский Ершалаим, целый и невредимый в ослепительно яркой лунной ночи. Ибо прожитое время остается — где-то там, оставленное нами в прошлом, как остаются оставленные нами пространства, остаются и продолжают жить своею, независимой от нас жизнью.
Часы
Итак, каркас времени в романе прочно держится на днях недели. И еще громко и четко отмечают время часы.
Счет часов идет повсеместно. Но особенно настойчивым он становится во второй части романа.
«…в пятницу, когда был изгнан обратно в Киев дядя Берлиоза, когда арестовали бухгалтера и произошло еще множество других глупейших и непонятных вещей, Маргарита проснулась около полудня…»
Ее день описан подробно: проснулась, одевалась, пила чай, расчесывала волосы перед тройным зеркалом, потом «установила на трехстворчатом зеркале фотографию и просидела около часа, держа на коленях испорченную огнем тетрадь». «Через несколько минут» ее имущество опять погребено под шелковыми тряпками, и она надевает в передней пальто, чтобы идти гулять.
Откинувшись на мягкую спинку кресла в троллейбусе, она прислушивается к тому, о чем шепчутся двое граждан, сидящие впереди нее. «Поспеем ли за цветами заехать? — беспокоился маленький. — Кремация, ты говоришь, в два?»
От того времени, как она встала, и до этой минуты прошло, видимо, часа два или около того. «Через несколько минут» она уже под Кремлевской стеной. «Маргарита щурилась на яркое солнце», то есть время около двух часов дня. Тут показалась похоронная процессия — хоронят Берлиоза…