– А дальше, в середине зала – свет! – Сёмка, воспользовавшись паузой, перехватил инициативу. – Я говорю Витьке: прикрывай меня с карабином, а сам пополз от колонны к колонне, чтоб незаметно было…

– И всё ты брешешь! – возмутился Витька. – Это я пополз, а ты хотел патрон в карабин загнать, но испугался, что звук будет слышен, и не стал! Так и сидел с незаряженным!

– Это я-то брешу? – Сёмка повернулся к оппоненту и замахнулся, целя тому в ухо. – А ну, повтори!..

– Ма-алчать! – гаркнул фон Зеггерс и спорщики послушно утихли. – Ты… – его палец упёрся Сёмке в грудь.

– Маат-доброволец Семён Куроедов! – отрапортовал мальчик, снова вытягиваясь по стойке смирно. – Хорошо, матрос. – фон Зеггерс слегка сбавил тон. Докладывайте, только внятно и чётко.

– Так я ж и говорю! – зачастил Сёмка. – Там, за колоннами, были двое. Одна синерожая, страшная такая, глаза, как уголья – она посреди зала, на каменной такой платформе всякие штуки раскладывала, вроде этой, только другие.

Палец мальчишки уткнулся в орбиталь. Фламберг от такой непочтительности к уникальному прибору скривился, но смолчал.

– А второго мы узнали! – не выдержал Витька. – Это наш, пилот, тот, что пропал, когда разведку делал!

– Я кому приказал докладывать? – осведомился воздухоплаватель, и Витька, осознав чудовищность своего промаха, умолк. – Продолжайте, маат!

– Витька верно говорит. – пришёл на помощь другу Сёмка. Это он его узнал – англичанин, пилот, который лейтенант. Только он лежал на камне и стонал – видать совсем ему было плохо, и нога замотанная от колена, повязка все в крови. А этой, синерожей, нипочём, что человек страдает – склонилась к нему, резанула по запястью и кровь сцедила в плошку.

– Всю кровь? – деловито осведомился Фламберг. – Он что, умер?

– Не, живой. – Сёмка мотнул головой. – Она ему потом платок швырнула, так он к ране его прижал и зубами принялся узел затягивать. А синерожая к своим штучкам подошла и стала на них кровь лить тонкой струйкой. И запела что-то на своём, инрийском – да так жутко, что у меня всё внутрях заледенело! Штучки засветились, вокруг них появились вихри какого-то серого дыма, только дым тот ещё и светился – и потянулись вверх, к потолку. А потом как грохнет!..

– Что именно грохнуло? – спросил Фламберг. – Где?

– Не знаю. – Мальчик развёл руками. – Я, как загрохотало, назад кинулся, упал и головой о колонну приложился, меня он вытаскивал…

– Точно! – подтвердил Витька, дождавшись на этот раз кивка фон Зеггерса. – Подхватил под микитки и поволок в коридор, где дверь. Всё боялся, что та, с красными глазами, за нами кинется, но обошлось. Но дверь я всё же запер, только он – мальчик показал на Фельтке, нож отобрал!

Фламберг посмотрел на механика. Тот вытащил из-за пояса инрийский кинжал и передал его магистру.

– Что ж, господа… Фламберг повертел оружие в руках. – Так, говоришь, их там двое было?

– Вроде… Мальчик замялся… – Да, кажись, только двое, герр магистр!

Заминка, однако, не укрылась от Фламберга.

– А если хорошенько вспомнить?

– Даже и не знаю. – признался Витька. Я, когда Сёмку волок, вроде видел вдали, за колоннами, ещё одного… тоже синерожий, только старик, лицо всё в морщинах!

– И глаза тоже красные?

– Не разглядел я! Он боком сидел, и мелькнул только раз, я потом подумал – обознался, или статуй какой. Он же не шевелился, герр Фламберг, вот нисколечко!

– Не шевелился, значит… – Фламберг в сомнении покачал головой. – Что ж, может и так. Когда, говоришь, это всё случилось?

– Ну… – мальчик задумался. – Пока Сёмка в себя приходил, пока я дверь обратно запирал, пока по коридору бежали – ну, может, с четверть часа прошло, прежде чем нас дяденька Фельтке… виноват, герр старший механик сгрябчил. Часов-то у меня нет, точно не скажу!

– Теперь будут. – улыбнулся Фламберг. – Лично подарю, самые лучшие, с музыкой – как только домой вернёмся. Благодаря этим храбрым юношам, господа, – объяснил он удивлённым слушателям, – мы можем теперь обойтись без дополнительных исследований. Сомнений нет, это был именно Тусклый Шар, и никак иначе!

Он снова взял в руки инрийский клинок. Чёрный камень в рукоятке отсвечивал багровыми прожилками.

– Говорите, вы заперли за собой дверь в тоннеле?

Сёмка и Витька наперебой закивали. Фламберг довольно улыбнулся.

– Отлично! Те двое, скорее всего, ещё в зале. Дело в том, господа, что ритуал вызова Тусклого Шара отнимает очень много сил даже у лучших инрийских мастеров, даже если для него берётся не собственная, а чужая кровь – как, судя по всему, и было сделано. Так что, – Фламберг посмотрел на Алекса, – если вы поторопитесь, герр лейтенант, то, возможно, сумеете их захватить. Этот нож поможет вам открыть дверь, силой её не выломать. И пилота спасёте, если он, конечно, ещё жив, и дадите мне возможность побеседовать с этой инри. Очень мне любопытно, отчего это у неё красные глаза…