Шрифт:
Бегло назову наиболее релевантные для нашего разбора. Это:
– подрыв честолюбивых претензий персонажа, лежащий в основе комизма;
– сочетание оценочного лирического начала с повествовательным;
– броская риторика элементарных тождеств, контрастов и совмещений;
– развертывание серии уничижительных характеристик адресата, завершающееся самой обидной;
– двухчастность композиции, начинающейся с притворного сочувствия адресату, а кончающейся неожиданным поворотом;
– оперирование стереотипными оценочными топосами (торгаша, плебея, дурака, подлеца…);
– опора на простейшую, и потому бесспорную, арифметику (Ум хорошо, а два лучше; За морем телушка – полушка, да рубль перевоз; ‘две половины дают целое’, то есть 1/2 + 1/2 = 1);
– игра с языковыми категориями, вплоть до каламбуров (Согласен я: он просто скот, Но, что он Вальтер Скотт, – не верю (Неизв. авт., 1830 или 1831; РЭ-1988, № 1292));
– и проекция, часто иконическая, конструктивных решений на разные уровни текста (что характерно для настоящих поэтов и редко у записных эпиграмматистов, способных зарифмовать лишь одну остроумную находку).
Но обратимся к «медленному чтению» текста – его пословному комментированию в этих терминах.
ПОЛУ- Знаменательна уже первая половина первого слова – полнозначная корневая (а не приставочная) морфема.
Семантически она задает тему ‘половинчатости, неполноты, нехватки’ – одного из, как выяснится, ‘недостатков’ адресата (инкриминируемых ему в противовес его претензиям на величие), и делает это в элементарном арифметическом ключе [11] .
11
Приведу, по РЭ-1975 и РЭ-1988, три десятка употреблений корня пол<у>, из которых примерно треть написаны до Пушкина, треть после него, а треть – Пушкиным (или приписываются ему):
Кантемир: пол-обеда (1731); А. П. Сумароков: пол-имения (1755), половину (1756), полполушки (1756), ни полушки (1770); Д. И. Хвостов: полгода (1799); И. И. Дмитриев: полубогов (1807); Н. Д. Иванчин-Писарев: половиною, пополам (1810); М. А. Яковлев: полгода (1818); П. А. Вяземский: полубарские (1815), на половину (1821), пополам (1845); А. С. Пушкин полу-милорд и т. д. (1824); приписываемое Пушкину: полу-фанатик, полу-плут, полу-благих, полу-святых (1824?); Б. М. Федоров: ползолотник (1824); Неизв. авторы: полсвета (1812); полтину (1827); в полусне (1829); В. С. Курочкин: полуистлевшие (1861); В. В. Князев: пополам (1917); Демьян Бедный: полтысячи (1914); Н. Г. Шебуев полдюжины (1905); Эмиль Кроткий: на полустанке (1917).
Половинчатость, кстати, может обыгрываться и без употребления корня пол-, ср. пушкинскую эпиграмму на Н. И. Гнедича («К переводу Илиады»; 1830) [12] :
Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера,Боком одним с образцом схож и его перевод [13] .С нарративной точки зрения, ‘нехватка, недостача’, нуждаясь в ‘восполнении’, может служить завязкой, требующей развязки, то есть смены исходной неустойчивости финальной стабильностью.
12
О половинчатости в ее структуре см. Жолковский 2017. С. 280–282.
13
Кстати, подрыв литературной репутации персонажа шуточной, часто каламбурной, ссылкой на физический изъян – распространенный прием; ср. эпиграмму Д. Д. Минаева «Аналогия стихотворца» (РЭ-1988, № 1494; 1865):
«Я – новый Байрон!» – так кругомТы о себе провозглашаешь.Согласен в том:Поэт Британии был хром,А ты – в стихах своих хромаешь.А в общедискурсивном плане это настройка на ‘неопределенность’ (недоговоренность, двусмысленность), созвучная имитации объективности в началах эпиграмм.
Метрически морфемой полу- намечается двусложный размер, предположительно (ввиду словарной ударности 1-го слога) – хорей.
– МИЛОРД Этот англицизм – прозрачный намек на английское воспитание и общее англоманство Воронцова, то есть на ‘иностранность, чуждость русскому духу’, хотя бы и частичную – благодаря сочетанию с морфемой полу-. Каковое заодно бросает тень и на полноценность воронцовского аристократизма: само по себе ‘лордство’ не так уж, может быть, и плохо, но и оно-то имеется лишь наполовину.
Форма им. пад. задает набор возможных синтаксических функций обвинительного слова – то ли подлежащего, то ли приложения к (ожидающемуся) подлежащему, то ли именной части сказуемого двусоставного оценочного предложения с опущенными связкой и подлежащим (типа: [Ты/он – ] молодец/умница/негодяй). Эта неопределенность получит интересное развитие.
Ударение на 2-м слоге формы – милОрд подсказывает решение метрического вопроса в пользу не хорея, а ямба. Вопрос же об относительной ударности 1-го и 2-го слогов формы полу- остается открытым (аккомпанируя общей игре с неопределенностью). Исходно ударно О, тем более что полу-милорд – не готовая словарная единица (в отличие, скажем, от полусвет и полубогиня), а свободное образование, недаром пишущееся через дефис и сохраняющее за первым членом семантическую полноценность. Но метрически сильный икт приходится на У, так что если не ударными, то хотя бы интонационно выделенными оказываются оба гласных. В принципе не исключается и ударение только на – лОрд, дающее VI форму 4-ст. ямба (с пиррихиями на 1-й и 2-й стопах) или пеон 4-й.
Дефисом подчеркивается деление сложного слова на две части, равные по числу слогов и сходные по ритмическому рисунку (ср., напротив, неравночленную пару Полу-фанатик, полу-плут в известной эпиграмме на архимандрита Фотия, см. ниже), а отчасти и по звуковому составу (пОЛу-миЛОрд). Так в план выражения проецируется мотив половины и его опора на равенство 1/2 + 1/2 = 1 (и готовится финальный ход от полу- к полным).
ПОЛУ-КУПЕЦ С введением второго обидного сложного существительного в им. пад. с начальным полу– возникает серия, и отмеченные выше эффекты повторяются и усиливаются. В частности, новое слово тоже делится на равные, семантически полноценные и фонетически сходные (благодаря повтору п и у) половины. К этому добавляется симметрия двух слов, делящих и строку ровно пополам, – развивая иконизацию половинчатости.