– Не хочу.

Шаг, и я снова оказалась зажата в объятиях Кесселя.

– Хочешь.

Насмешливый шепот, прозвучавший у самого уха, казалось, проникал в потаенные уголки сознания. И как я ни пыталась отгородиться, как ни старалась усмирить разгоревшийся пожар, нельзя был не признать очевидное. Кессель был прав – я хотела. Внутри набирало силу странное чувство пробудившегося животного голода, плотского голода. Хотелось… манна – сильного, решительного – такого, как Кессель с его крепкими мышцами и твердым рельефным прессом, который я явственно ощутила под пальцами, когда попыталась оттолкнуть шейдера от себя. И с… тем, что так отчетливо выпирало даже через плотные темные джинсы боевика.

Размер был под стать самому Кесселю.

Стоило лишь представить, как тело откликнулось отчаянной жаждой и ощущением пустоты там, внутри.

Пустоты болезненной, неправильной. Пустоты, которой не должно было быть, потому что вот же он, дуальный шейд, совсем рядом, и нужно лишь перестать сопротивляться… подчиниться инстинктам…

Нет. Все это было неправильно.

– Бесишь! – в бессильной ярости – на Кесселя, на предательские реакции моего собственного тела и на саму себя – выпалила я. – Я тебе жизнь спасла, а ты… ты то пытаешься изнасиловать меня, то втягиваешь по уши в шиссовы неприятности. И вот, снова! Ты уже получил, что хотел. Нашел свой шиссов дротик. Так что теперь – ну, пожалуйста – отвали!

– Глупая, – мягко рассмеялся шейдер.

И вдруг коснулся моего лица. Не грубо, а… как-то почти нежно. Подушечкой пальца очертил контуры скул, скользнул по припухшим от поцелуя губам.

Я рвано выдохнула. Эта странная нежность, которой я никак не ожидала от вольного шейдера, агрессивного по своей природе, сбивала с толку. Желание потянуться за его рукой, потереться щекой о ладонь, напрашиваясь на ласку, пронзило тело.

Я резко отшатнулась, разрывая контакт, и, не рассчитав силы, чувствительно приложилась поясницей о край раковины. Охнула, приглушенно зашипев от боли.

Кессель насмешливо выгнул темную бровь.

– Трусливая мелочь.

– Прекрати меня так называть, – буркнула я, потирая ушибленную спину.

Он только усмехнулся.

– А как еще назвать того, кто настолько увяз в болоте чужих законов и правил, что боится своей истинной сущности? Это наша природа, Солана, мы рождены быть такими, мы такими задуманы. Отказывать своему шейду в базовых потребностях, естественных базовых потребностях – глупо.

– Мало ли кто кем задуман, – огрызнулась я. – Природа! Если бы мы слепо следовали одним только инстинктам, то до сих пор бегали бы голышом по пустошам и дрались за косточки грызов. Но у нас есть одежда, дома, дороги, тепло, энергия и достаточно еды для всех и каждого. И это создала ци-ви-ли-за-ци-я. Подавление низменных желаний и инстинктов – ничтожная плата за возможность быть частью развитого социума.

Кессель фыркнул – я и не ожидала, что вольный шейдер отреагирует как-то иначе.

– Прислушайся к себе, глупая мелочь. Нет… – Он пристально вгляделся мне в глаза, словно хотел рассмотреть за светлой оболочкой радужки серебристую внутреннюю сущность. – Прислушайся к нему. Почувствуй.

Почти против воли я послушалась. И… ощутила.

Его, своего шейда. Истощенного, измученного не меньше, чем я сама, годами сдерживаемого, отравляемого литианским блокиратором, вынужденно заставляющим его дремать… спать… сном, похожим на смерть. Но сейчас…

Сейчас шейд жаждал энергии. Нуждался в ней, словно отшельник, много дней скитавшийся среди безжизненных пустошей Абисса в отчаянном желании отыскать воду и пищу. Коктейль, выпитый в баре «Логово», был для него жалкой каплей, мгновенно испарившейся на растрескавшихся пересохших губах. Но шейд чувствовал рядом нечто несоизмеримо большее. Неиссякаемый источник живительной силы – вот он, дуальный шейд, достаточно только протянуть руку. Раскрыться. Принять его в себя… на всю длину, заполняя сосущую пустоту внутри, напитывая шейда жизненной энергией, которую манн готов был отдать мне… добровольно.

Распахнув глаза, я с ужасом обнаружила свою ладонь на ширинке Кесселя.

Мучительно хотелось списать это на гипноз, на дурман, на удивительную способность раскрытой второй сущности, но… Обострившимися чувствами я ощущала, что шейд Кесселя сейчас был глубоко внутри. И для вольного шейдера манн казался возмутительно цивилизованным и полностью контролировавшим себя безо всяких блокираторов – чего нельзя было сказать обо мне.

– Не хочу, – упрямо сказала я, не отнимая руки от туго натянутой плотной ткани штанов манна. – Не хочу вот так – с первым встречным в грязной уборной. Особенно после того, как вся жизнь пошла наперекосяк – после шисса, бегства от полиции, вскрытого запястья и остального… Не хочу, когда в голове туман и я совершенно не могу думать…

– Именно поэтому ты и хочешь, – спокойно возразил Кессель. – Твоему шейду нужно восстановиться. Мелочь, ты чего, вообще ничего о себе не знаешь?

– Нет…

Кессель качнулся ко мне, позволяя ощутить себя ладонью во всех подробностях. Я гулко сглотнула.

– Позволь, я покажу.

Надо же, «позволь» – и даже язык не отсох.

Но долго удивляться мне не дали. Решительным движением Кессель подхватил меня под ягодицы и усадил на край раковины спиной к зеркалу. Наглые ладони по-хозяйски огладили тело – и предательский шейд внутри захлебнулся от восторга, посылая по телу гормональные волны от каждого прикосновения манна.