– Знал, – не стал отпираться Кессель. – Как и то, что ты не сможешь вернуться. Ты видела, что стало с Саулом и Хель. А они всего лишь нагрубили Ли Эбботу. Ты же спасла того, кого литиане хотели бы видеть мертвым, и помогла нам найти их сверхсекретный дротик.

В голосе боевика прорезались жесткие нотки. Я понимала, он вспомнил медиков специально, надеясь тем самым испугать меня и оттолкнуть от самоубийственного решения. Но я не собиралась сдаваться. Пусть противостояние Ли Эбботу и будет стоить мне свободы и жизни, я сама сделала этот выбор.

– Я… – Вдох, выдох. Взгляд в пол, голос тише и глуше. – Я глубоко раскаиваюсь. Я поняла свою ошибку, вдоволь насмотрелась на низость и мерзость трущобной жизни и мечтаю вернуться. Наверх, к своему сиятельному отчиму. Я готова снова стать послушной и покорной…

Шейдер скептически усмехнулся.

– Ты не очень убедительно лжешь, мелочь.

Волна раздражения, всколыхнувшаяся внутри, разрушила и без того не слишком хороший образ. Я вскинулась, обжигая Кесселя упрямым злым взглядом.

Шейдер покачал головой, будто говоря: «Безнадежно».

– У меня есть время потренироваться, – буркнула я, не желая признавать его правоту. – Послушай… это мой выбор, и мне решать, как мне жить и что делать. Я могу вам помочь. А на мою возможную смерть от кулаков Ли Эббота… скажи честно, разве тебе не плевать? В коллекторе ты был готов скормить меня шиссу ради дротика, который все равно оказался бесполезным. Так почему сомневаешься сейчас?

– Нет.

Ответ шейдера сбил меня с толку.

– Что нет?

– Нет, не бесполезным. И нет, мне не плевать.

– Почему? – искренне удивилась я. Кессель выразительно посмотрел на меня, а я… опять подумала совершенно не о том. – Слушай, только не надо говорить, что это из-за сексуального притяжения. Да, признаю, нас тянет друг к другу. Но, по сути, это ведь ничего не значит, верно? Шейдам плевать, как и с кем получать энергию. Это просто гормоны, инстинкты. В природе шейдеров не испытывать привязанности и не хранить верность. Секс – это просто еда для второй сущности, если ее не подавляет блокиратор…

Темная бровь насмешливо изогнулась. Я осеклась под его внимательным взглядом.

– Ну, что? Что?

Кессель вздохнул.

– Шейдер – это не только шейд, мелочь, – снисходительно, словно неразумному ребенку, объяснил он. – Далеко не все в жизни шейдеров крутится вокруг секса.

– Но… в чем тогда дело?

– Дело? Дело в том, что много лет назад… Я обещал твоему отцу, что с тобой ничего не случится.

Заготовленный ответ застрял в горле. Я смотрела на Хавьера во все глаза, одновременно веря и не веря его словам.

Тишина давила, нервы были точно натянутый трос. Хотелось продолжения, но шейдер не спешил объясняться.

– Рассказывай, – нервно выпалила я, когда молчание стало уже совсем невыносимым. – Все. На этот раз я не отпущу тебя, пока ты не закончишь. И никому не позволю нам помешать.

Вместо ответа шейдер прошел мимо меня в кабинет и запер дверь изнутри. А потом остановился ровно под пустой шестигранной нишей меж двух шкафов. Нишей, где когда-то… была панель с выгравированным механическим солнцем, перенесенная на мемориал в старом полуразрушенном ангаре. И где отец, держа меня на руках, мечтал о лучшем мире для всех нас.

– Хорошо, мелочь, – тихо проговорил Хавьер Кессель. – Будь по-твоему.

– Что ты хочешь узнать?

Я тяжело сглотнула. В горле почему-то пересохло, слова давались с трудом.

– Все. Все как есть. Как мой отец оказался втянут в дела «Механического солнца»? Почему Рамон обмолвился, что он торговал наркотиками? Да и вообще, почему я никогда не знала, что у меня есть дядя?

Кессель усмехнулся.

– Ну, последнее – это просто. Видимо, твоя мать не особенно распространялась о своих родственниках. Логично – они с братом не очень-то ладили. Она не смогла простить переезда в трущобы ни ему, ни твоему отцу.

– Переезда? – недоверчиво переспросила я. – Мы же всегда жили в трущобах.

– Не всегда. – Увидев искреннее непонимание на моем лице, шейдер тяжело вздохнул. – Мелочь, что ты вообще помнишь о своем отце?

На самом деле я не помнила почти ничего – лишь смутные расплывчатые образы в ореоле тепла и света. Большие ловкие руки, добрая улыбка, лучистые морщинки вокруг глаз. Я точно знала, что отец любил меня – мастерил простеньких роботизированных кукол с нарисованными лицами, баловал тайком от мамы настоящими органическими фруктами и соком, играл со мной, а перед сном рассказывал придуманные им самим сказки, которые я когда-то выучила наизусть все до единой. Он был моим супергероем, неунывающим и всемогущим, и в целом мире не было для меня никого важнее и ближе.