Шрифт:
— Уже скоро!
Поля сорвалась с места: догнать, догнать и обогнать! И догнала, но уже на берегу моря. Дальше бежать некуда.
— Ты — сила! — сказал сосед одобрительно. — Я в школе даже пятиклассников обгоняю. Ноги у тебя подходящие, длинные.
— А у тебя короткие.
— Короткие, — согласился Георгий, — зато видишь, какие мускулы… Не на руках, на лодыжках… Ну, ладно! Пошли.
И отправился по воде в море.
— Мне бабушка одной купаться не разрешает, — крикнула Поля глупому мальчишке.
— А мы и не купаться. Здесь мель на целый километр.
Поля плечами пожала. Чего ради по мелям бродить?
— Ты глаза разуй. Видишь?
— Чего?
— Остров. Я тебя на свой остров веду. Про него никто не знает. Зимой намыло.
Брели по воде. Песочек золотистый, волнами. Ногам приятно.
— Ты меня прости! — сосед остановился, опустил голову. — Мы девчонок не любим. Ну, третьеклассники наши.
Поля тоже постояла. Вид у соседа виноватый.
— Ладно. Прощаю!
Георгий сразу же развеселился.
— Бежим?
И они, вздымая брызги, помчались по морю к неведомому острову.
Длинные ноги Полю не подвели, обогнала мальчишку, и тогда он закричал:
— Стой!
Она его не послушалась, и он припустил изо всех сил, догнал:
— Стой! Спугнём!
Поля остановилась. До песчаной косы оставалось десяток шагов. И тут она увидела пушистые желто-серые комочки. Комочки разбегались кто куда.
Над головами ребят промчалась чайка, закричала что-то очень сердитое.
— Здесь черноголовые птенцов выводят. Чайка редкая.
Вышли на песок, а песок всё ещё горячий.
И вот он, жёлтый комочек.
Птенец спрятал голову в травяную кочку, и ему казалось, что его не видно. Поля наклонилась, прикоснулась и ладонью услышала: сердечко у птенца бьется.
— Ты в руки-то их не бери! — сказал Георгий строго. — Им наши ласки не надобны.
Над ребятами зависли сразу три чайки.
— Уйдём! — Поля пошла к воде. — Ну, чего ты стоишь? Малышам страшно.
Они брели по морю, и разом оглянулись. Постояли.
— Видишь, какой у меня остров? Я мерил — семьдесят один шаг в длину и сорок два — в ширину. Посредине.
— Да! Твой остров обитаемый! — сказала Поля.
— Почему обитаемый?
— А разве птицы не обитатели? Птицы, я думаю, даже лучше людей. Они ведь летать умеют.
— Мой остров — детский сад. Черноголовые чаечки красивые, но всё-таки дурные. У них даже гнёзд нет. Яйца прямо в песок кладут. Такие зеленоватые, с чёрными пятнами. — И вдруг подал руку. — Окончательные мир и дружба. Навек!!
— Мир и дружба! — согласилась Поля. И улыбнулась, сон свой вспомнила.
ПРИПЛЫВЁТ ЛИ ДЕЛЬФИН?
На море бабушка с Полей ходили вечером, когда спадала жара.
— Не загорала, а золотая! — сказала Ефросинья Калинниковна, очень довольная внучкой. — Курортники — смех и грех. В самую жару пекутся. Обязательно в первый же день сгорят, страдают… А мы с тобой купаемся вечерком, когда солнышко доброе.
Они лежали за стеной камки. В укрытье. Степь стрекотала, не умолкая ни на единое мгновение.
— Ишь, как стараются. Весёлый народец.
— Бабушка, а мне кажется, что кузнечики куют золото. Слушаю, и вся степь золотая. — О счастье новорожденных Поля не решалась сказать.
— Какая она золотая, выжженная. Уж очень солнышко у нас сильное. А вот под луной, особенно в полнолунье, мне степь тоже представляется золотой. Уж так они стрекочут, работнички лета.
— Бабушка, как думаешь, мне дельфины покажутся?
— Давно дельфинов не видала! Раньше сидишь у моря, а они играют. То ли их военные всех переловили. Дельфинов, бедняг, обучали чужие корабли подрывать. Да ведь и рыбаки за дельфинами охотились. Были такие мерзавцы. Были. Пустое без дельфинов стало море. Вроде то же, но без улыбки.
Поля вздохнула.
— Бабушка, ну хотя бы один единственный. Я дельфинов видела, в дельфинарии, но чтоб в море, на воде!
— Боюсь, глаза проглядишь.
Поля поднялась, полезла на гору из камки.
— Бабушка, а когда же мы матрас камкой набьём?
— Теперь уж завтра.
Море почему-то было зеленым. Так луга весной зеленеют. А ближе к берегу тёмным, потом синим и серебряным.
Волны прикатывались с ленцой. Если всплескивали, то нечаянно.
Поля смотрела вдаль, смотрела на морскую зелень, на тьму морскую. Солнечных зайчиков — от края до края.