Подняв глаза с тяжелыми веками, он смотрел на нее, не поднимая головы.

— Ты не слышала городской телефон? Ты не слышала, как звонят телефоны в коридоре, фойе и спальне?

Хейли покачала головой, покраснев.

— У меня были наушники. Я слушала аудиокнигу.

— Это все объясняет. Снова закрыв глаза, Десмонд начал дремать.

— Ты собираешься спать? Ее голос недоверчиво повысился.

Он потер висок от ее слабого вскрика, и его тон прозвучал резче, чем он предполагал.

— Да. Разбуди меня минут через сорок пять.

— Ты пьян, Десмонд? Для этого тебе понадобились таблетки?

— Нет, у меня мигрень.

Десмонд снова услышал шорох ее движений. Задремав, он почувствовал, как что — то холодное прижалось к его лбу. Вздрогнув от неожиданности, он резко поднял голову. Мягкая рука прижала его обратно.

— Это просто пластырь от головной боли, — объяснила она.

Убрав руку, Хейли окинула его внимательным взглядом, садясь обратно.

— Что было такого важного, что тебе понадобилось поговорить со мной сегодня вечером?

— Дело было не в разговоре, а в том, что я хотел, чтобы меня видели, когда я прихожу сюда так поздно вечером. Никто не поверит, что у нас есть отношения, если нас не увидят вместе в вечерние часы.

— Тогда ты причиняешь себе ненужную боль. Никто не будет знать и интересоваться, что ты здесь.

— Могу гарантировать, что будут. Ночной консьерж передаст сплетни утреннему консьержу, который выложит эту информацию, а также время моего прихода и ухода. К одиннадцати часам утра, и это при самом скромном раскладе, большинство жителей этой высотки тоже будут в курсе, причем некоторые из них — друзья и деловые знакомые ваших родственников.

— Вы шутите? Она скептически посмотрела на него.

— Нет. К полудню я ожидаю звонка от Джорджа или Амелии, чтобы узнать о предстоящем уик — энде, который на самом деле будет заключаться в том, чтобы проверить, правдивы ли сплетни, которые они слышали. Я подтвержу, что мы встречаемся, а затем спрошу, могу ли я пригласить Вас на их вечеринку в эти выходные. До вечеринки осталось четыре дня, а это значит, что я буду здесь каждую ночь в течение разного времени.

— Каждую ночь?

— Да, если мы хотим, чтобы наши притворные отношения были правдоподобными.

— Отлично. Тогда ты можешь приходить раньше? Я предпочитаю ложиться спать в девять тридцать.

— Обычно я работаю до десяти. Многие проекты, в которых я участвую, находятся в странах с разными часовыми поясами.

— Тогда, похоже, у меня нет выбора.

— Я тоже не в восторге от этого, но не думаю, что неудобства на пару недель нас убьют.

Ослабление боли в черепе заставило его отклеить пластырь со лба. Он выглядел как пластырь огромных размеров.

— Как это я никогда о них не слышал? Покажи мне упаковку, и я попрошу Лукаса заказать мне пару ящиков. Устроившись на мягком диване, Десмонд снова начал дремать.

— Пару ящиков? У вас так часто бывают мигрени?

— Пару раз в неделю

, —

пробормотал он.

— Тогда вам следует обратиться к врачу, — предложила она.

— У меня есть лекарства от них, но они меня вырубают, поэтому я их не принимаю.

— Вы предпочитаете страдать, чем спать несколько часов?

— Да, я должен быть на связи, днем или ночью, чтобы принимать решения. Я не смогу этого сделать, если буду слишком вялым или не проснусь.

Он был доступен не только организациям, которым предоставлял бизнес—инициативы, но и многочисленным благотворительным организациям — обязанности, которые появились в связи с принятием AWR. Хотя это были его филантропические обязательства, они не шли ни в какое сравнение с тем, что он был королем Квинс — Сити.

Этот тщательно охраняемый секрет был известен лишь немногим. Те, кто узнавал о его причастности к преступной деятельности в Квинс — Сити и о его положении в преступном мире, понимали, что это им во вред, когда было уже слишком поздно от него спасаться.

Он родился в той жизни, которой управлял. Его мать была двадцатидолларовой проституткой, которая, как оказалось, залетела от него. Как ему удалось выжить в первые три года жизни, он так и не смог понять. Десмонд считал, что она пыталась быть хорошей матерью, не имея навыков и образования, но когда это стало слишком тяжело, она вернулась к тому же образу жизни, который вела до его рождения.

Самые ранние воспоминания о том, как его оставили одного в крошечной однокомнатной квартире, и он рылся в шкафах в поисках еды. Он не сомневался, что умер бы от голода, если бы не соседский ребенок, который увидел его бродящим по малообеспеченному жилому комплексу и привел в свою квартиру. У Джагера не было ничего сверх того, что он имел, но ему повезло: умудренная жизнью мать проявила достаточно сострадания, чтобы прокормить двух своих детей. После этого Джагер приходил за ним, когда тот уходил играть, потом забирал его к себе, чтобы поесть, а затем приводил домой.