Какое-то время она настороженно смотрит на меня, прежде чем начать рассказ о том, как ее жизнь стала такой, какая она есть сейчас. По ее словам, она узнала о своей беременности через месяц после того, как у нас был секс. Но из-за состояния моей семьи и того факта, что мы были в центре войны между бандами, она не сочла хорошей идеей рассказывать мне о внебрачном ребенке, которого она вынашивала. Она уехала в Лондон, чтобы рожать вдали от дома и посторонних глаз.

К тому времени, как она закончила, я выпил еще четыре рюмки виски и одну рюмку водки. Челюсть Елены стиснута.

— Так ты хочешь сказать, что сделала все это для меня? Ты целый год держала вдали от меня ребенка, который предположительно был моим, потому что считала, что поступаешь правильно?

— Да, — спокойно отвечает она.

— Как ты можешь быть уверена, что ребенок мой?

Она явно раздражена этим вопросом.

— Поверь мне, Роман. Она твоя. Это довольно очевидно. Ты увидишь, когда встретишь ее.

Я откидываюсь назад, скрещиваю руки и смотрю на нее. Никто из нас не говорит ни минуты, ни двух. В баре в основном тихо, посетителей в среду вечером немного. Елена терпеливо ждет, пока я что-нибудь скажу. Когда я наконец это делаю, мой голос холоден и лишен эмоций. Как всегда, всякий раз, когда я оказываюсь в нестабильном эмоциональном состоянии, я отключаюсь.

— Беру свои слова обратно, — говорю я наконец.

Она отступает назад, выражение ее лица нерешительное.

— Что?

— Когда я сказал тебе, что не ненавижу тебя. Я врал.

Она резко вздыхает, ее лицо бледнеет.

— Роман…

— Нет, я тебя послушал, теперь твоя очередь. Ты и твоя лучшая подруга, похоже, не осознаете всей серьезности этой ситуации, поэтому я тебе ее изложу. Ты забеременела и вместо того, чтобы прийти ко мне, как нормальная женщина, решила взять дело в свои руки. Ты уехала из страны, скрывалась целый год, родила ребенка, а теперь рассчитываешь пробраться обратно в мою жизнь и разрушить ее.

Она вздрагивает, и я заставляю себя сделать успокаивающий вдох. Проведя рукой по волосам, я пристально смотрю на нее.

— Независимо от причин, по которым ты это сделала, я имею полное право злиться. Речь идет о ребенке. Живой, дышащий ребенок, частью жизни которого я до сих пор не был. О существовании которого я понятия не имел. Ты не имела права, Елена. Я пропустил всю беременность. Я пропустил ее рождение. Я пропустил первые три месяца ее жизни! Что, черт возьми, ты ожидаешь от меня прямо сейчас? Как мне с этим справиться?

Ее лицо вытягивается, когда она понимает, что я действительно хочу ответа.

— Я не знаю, — грустно говорит она. — Как ты справишься с этим, зависит от тебя.

Я встаю на ноги, чувствуя, как гнев начинает гореть под моей кожей.

— Ты держала ее подальше от меня, не сообщив мне правду. А теперь тебе придется иметь дело с последствиями, — плюю я, и мне даже плевать, насколько резко я это говорю.

Бросив на стол несколько купюр, чтобы покрыть напитки, я выхожу из бара. Елена следует за мной в ночь. Я слышу ее шаги позади себя. Прежде чем я поворачиваюсь к ней лицом, у меня вырывается раздраженный смешок.

— Как ты могла так поступить со мной?

В ее зеленых глазах вспыхивает боль.

— Я не хотела. Мне очень жаль.

— Тебе жаль? У меня есть ребенок, Елена. Ребенок! Ты скрывала это от меня, моей семьи, черт возьми, даже от своей семьи, — я стону. — Это такой пиздец. Что, черт возьми, нам делать?

Елена делает шаг ко мне: — Роман, дыши.

Я смотрю на нее. — Не указывай мне, что делать.

Я иду к своей машине, но она преграждает мне путь.

— Ты не водишь машину в таком состоянии, — твердо говорит она.

— Ты, черт возьми…

— Нет. Обернись, Роман. Лови такси.

На моей челюсти дергается мышца. Но, учитывая, что мне не интересно проводить с ней ни секунды, я делаю, как она говорит. Мой гнев остается беспокойным ожогом под моей кожей, но он остывает с каждым шагом, который я делаю от нее. Я вызываю такси и уезжаю. Последнее, что я вижу, это Елена на обочине дороги, обнимающая себя руками, с разбитым сердцем выражением лица, пока она смотрит, как я уезжаю.

Я отсутствую два дня. Елена не пытается связаться со мной, давая мне пространство, и я немного благодарен за это. Моя семья замечает, что что-то не так, но не настаивает. Я совершаю повседневные дела, борясь с растущим страхом и нарастающим чувством ответственности. К тому времени, когда наступает третий день, я злюсь на себя еще больше.

Мой отец научил меня лучшему, чем избегать своих обязанностей из-за страха перед неизвестным. Именно поэтому позже в тот же день я прихожу в квартиру Елены, не зная, что именно собираюсь сказать.

Однако когда она открывает дверь, из меня вырываются нужные слова.

— Как ее зовут?

Глава 19

Елена.

Я могу сочувствовать тому, через что проходит Роман. Я его даже понимаю. Ему приходится смириться с тем фактом, что его жизнь уже не та. И несмотря на то, как сильно его слова ранили, я внезапно сообщила новость, изменившую мою жизнь. Никто не должен иметь дело с тем, через что он сейчас проходит.