— Не ворчи, Петрович, — сказал ему Рюрик благодушно. — Сколько тебя знаю, всегда одно и то же — горючего тебе маловато за Бичевой. Но всегда доходим.

— Доходим, потому что уметь надо, — поднял к потолку кабины жёлтый от никотина палец Петрович.

— Ну, дык, мы знаем, что ты умеешь, за то и уважаем, — сказал Рюрик.

— Уважение — это правильно, — согласно наклонил голову Петрович, и мы продолжили путь.

От Бичевой до Среднехорска расстояние было примерно таким же, как от Хора до Бичевой, то есть половина пути, но шли уже без остановок. Поэтому последняя остановка в Бичевой слегка затянулась — капитан дал время размять ноги, посетить туалет и нормально перекусить взятой с собой снедью здесь же, на бережке, устроившись на каких-то брёвнах.

Запахи, неожиданно понял я, жуя толстый бутерброд с маслом и колбасой и запивая еду сладким чаем из термоса.

Запахи!

Вот, что больше всего впечатляет меня на Земле. Гарад пахнет значительно беднее. Не знаю, почему. Может быть, из-за того, что биосфера после термоядерной войны ещё не до конца восстановилась, или потому, что климат на Гараде холоднее, не специалист. Но факт остаётся фактом — Земля богаче на запахи. По крайней мере те места, где я уже успел побывать. Вот и сейчас. Запах от таёжной реки, тайги, опилок, которыми была усыпана земля вокруг брёвен и самих брёвен, нагретых солнцем, был настолько густ, что, казалось, им можно насытиться не хуже, чем бутербродом с колбасой.

— Как хорошо, — вздохнула мама, оглядываясь по сторонам. — Бичевая… Мы здесь жили до войны и во время войны… Когда отец с фронта вернулся, в Среднехорск переехали, он тогда Горный назывался.

— Я помню, — сказал папа, — ты рассказывала.

— Побродить бы тут по знакомым местам, — мечтательно сказала мама. — Жалко времени нет, как всегда.

— Да, — подтвердил капитан, подойдя к нам. Он вынул изо рта, бросил на землю и затоптал окурок папиросы. — Пора в путь, товарищи пассажиры. Прошу на борт.

У Кемрара Гели родственников было мало. Родители погибли на Сшиве, когда ему было всего два года, и он их не помнил. Бабушки с дедушками, одна тётка и один двоюродный брат — вот и все родственники.

Тётка с братом и вовсе жили в колонии гарадцев на Цейсане — пятой планете от Крайто, чем-то напоминающей Марс, только давление атмосферы выше, кислорода больше и есть хиленькая, но жизнь; и впервые я их увидел, когда прилетел на Цейсан уже в качестве инженера-пилота грузо-пассажирского планетолёта «Сентан Ирм». Тётка учила истории детишек в школе, а брат работал оператором-наладчиком климатических установок, разбросанных по всему Цейсану, и вечно был в командировках. Познакомиться-то мы познакомились, но особой родственной привязанности между нами не возникло — отметили в памяти, что мы друг у друга есть, и на том расстались.

Серёжа Ермолов в этом смысле был куда богаче. Мама, папа и сестра — это уже здорово. Дедушка Лёша с бабушкой Зиной и прабабушкой Евдокией — лучше не бывает.

Но оказалось, бывает.

У мамы было три родных брата. Старший Гена и два младших — Рюрик и Витька. У Гены, кроме, естественно, жены, оказалось три дочери: Наташа, Люба и Надя — мои двоюродные сёстры-погодки и фактически ровесницы (Наташа старше на год, Люба тоже на год, но младше, тринадцатилетняя Надька младше на два года).

Это ещё не всё.

Две дочери — Галя и Таня — девяти и пяти лет соответственно имелись у Рюрика (плюс жена).

И ещё одна — маленькая трёхлетняя Аня у самого младшего брата мамы — дяди Ивана. Плюс жена.

Дедушка с бабушкой — Виктор Иванович и Анна Константиновна.

Ну и, наконец, — прадедушка Иван Евсеевич и его жена Устинья, которая, как со временем выяснилось, родной прабабушкой мне и моим сёстрам не являлась, поскольку наша родная прабабушка, она же первая жена прадеда, ещё молодой замёрзла зимой в тайге.

Уф.

Но сестёр-то, сестёр у меня сколько, оказывается! С родной Ленкой аж целых семь! С ума сойти. Хорошо ещё хоть дядья, а не тётки, а то от женщин и вовсе деваться было бы некуда.

И вот почти вся эта родня встречала нас на причале в Среднехорске, а потом провожала к дому деда и бабушки, где во дворе уже были накрыты столы к нашему приезду.

Да уж, на таком празднике я ещё не бывал. Что там застолье деда Лёши с другом Юзиком, бабушкой Зиной, тётей Фирой и мной, малолетним!Так, мелкие посиделки. То ли дело здесь. Столы ломились от еды и выпивки. При этом вина или пива не было совсем. Только водка и самогонка, настоянная на кедровых орехах, травах, таёжных ягодах, меду и бог знает, чём ещё.

Домашний холодный квас в глиняных кувшинах.

Разваренная дымящаяся картошка на блюдах.

Запечённые в печи куры, гуси и самый натуральны поросёнок.

Квашеная капуста в мисках и солёные огурцы.

Свежие огурцы.

Домашнее масло и домашний же хлеб.

Зелёный лук и чеснок, петрушка и укроп.

Сваренные вкрутую куриные яйца — бери, чисть и ешь.

Крупная соль в деревянных солонках.

Над всем этим великолепием витал непередаваемо аппетитный запах; и солнце на закате освещало стол, двор и присутствующих своими мягкими лучами.