— Она, гм… — Лео опять крутит кольцо. — В общем, она не смогла. Сказала, напишет тебе позже, Стеф.

— Ничего страшного, — любезно улыбается Стефани, а вот Кэролайн явно разочарована.

— Какая жалость! Я думала, мы поболтаем. Знаешь, недавно в «Точке зрения» [2] как раз говорили о горе, и я сразу поняла, что непременно должна рассказать об этом Николь, потому что…

— Лео, ты знакома с Лизой? Идем, я представлю вас друг другу, — перебивает Стефани. Взяв Лео под локоть, она ловко уводит ее с кухни. — Прости, пожалуйста, — шепчет она, когда Кэролайн их уже не слышит. — Разрешаю дать ей по башке, если она еще что-нибудь ляпнет.

Лео смеется, но кожу все так же неприятно покалывает.

Предрожденчик проходит хорошо, хоть и скучновато, однако Лео за последние четыре года была всего на трех праздниках и после каждого плакала, так что, пожалуй, в этом вопросе ее суждению доверять не стоит. Она запивает капкейк игристым сидром, беседует с Лизой об обязанностях консьержа и слушает разговор двух дизайнерок, приятельниц Стефани, об их любимых каналах на ютьюбе. Но в мозгу у нее только одна мысль: здесь должна быть Нина, и эта мысль пульсирует во всем теле, точно мигрень, и каждый новый толчок боли чуть сильнее предыдущего. Лео видит: вот тут Нина могла бы стоять, там — сидеть, вот с этими людьми она бы общалась, тех — избегала бы. Присутствие старшей сестры ощущается так остро, что, выйдя на кухню попить, Лео почти ожидает встретить Нину.

— Лео? — в дверной проем с улыбкой заглядывает Лиза. — Сейчас будем дарить подарки!

— Иду, — отвечает Лео. Облокотившись на прохладную мраморную столешницу, она старается выровнять дыхание, потом идет в гостиную и усаживается рядом с Герти. Ей почти удается справиться с собой.

— Ты как? — интересуется кузина. — Может, тебе чего покрепче налить? У меня в сумочке есть клевая штука.

Лео мотает головой:

— Все норм.

Подарки — сплошная милота: крохотные комбинезончики, мягкие игрушки и невесомые одеяльца. Герти вручает Стефани пару малюсеньких «конверсов», и все гости, и даже Лео, охают и ахают.

— Было бы куда проще, если бы ты сказала, кого ждешь — девочку или мальчика! — укоризненно замечает Кэролайн, на что Стефани лишь пожимает плечами:

— Подожди, скоро сама узнаешь. — Как только Кэролайн отворачивается, Стефани с улыбкой подмигивает Лео. Наконец она берет в руки подарок Лео: — Ух ты, тяжеленький! — И Лео пронзает страх: вдруг она ошиблась и ее выбор никуда не годится? Лучше бы она купила футболочку с надписью «Берегитесь шалостей!» или чем-нибудь подобным. Но когда Стефани разворачивает подарок и в ее глазах встают слезы, все сомнения Лео рассеиваются: она угадала.

— Что это, Стеф? — интересуются подруги, и Стефани показывает гостям рамку с паспарту, в которую заключено винтажное фото октябрьского ночного неба.

— Снимок сделан в тысяча девятьсот третьем году, — слышит Лео собственный голос, — но в салоне мне сказали, что положение звезд с годами не меняется, и я знаю, что ты любишь винтажные вещи, а еще октябрь, ну, как бы важный месяц в нашей семье или был важным, и… в общем, вот.

Стефани кивает, утирая слезы.

— Лео, это так красиво, так красиво! — Подруги тоже кивают и негромко поддакивают, и даже Лиза промокает уголки глаз бумажной салфеткой. — Мне не терпится повесить фото в детской.

— Только над колыбелькой не вешай, — хихикает Кэролайн. — Эта стеклянная рамка — опасное дело!

Звон разбитого стекла, оно повсюду, осколки блестят на земле.

— Мама, — тихо, угрожающе произносит Стефани.

— А что я такого сказала? — пожимает плечами Кэролайн.

— Просто помолчи. — Стефани прожигает мать взглядом.

— Где здесь ванная? — Лео испытывает острую потребность выйти из этой комнаты, где на нее давят стены и не хватает воздуха.

— Слева по коридору, — отвечает Лиза и вручает Стефани следующий подарок: — А это от меня! — бодрым тоном прибавляет она, стараясь разрядить атмосферу, и за спиной Лео вновь слышатся восхищенные шепотки, а она на подгибающихся ногах бредет по коридору мимо санузла, входит в гостевую спальню и захлопывает за собой дверь.

То же самое случилось с ней в октябре: в горле встал комок, голова сделалась тяжелой и одновременно закружилась, в глазах потемнело. Сев на кровать и согнувшись пополам, Лео чувствует, что вот-вот завалится, но все-таки сохраняет равновесие. Подняв глаза, она видит на ладонях размазавшуюся подводку и вспоминает, как пользовалась ею в последний раз, как руки Нины осторожно касались ее макушки и лица, когда сестра аккуратно вела вдоль ее века тонкую черную линию.

Не накручивай себя, эхом шелестит в памяти призрачный голос Нины, и Лео делает глубокий вдох.

Герти и Стефани стучатся в комнату, с тревогой спрашивают из-за двери, все ли у нее хорошо, и Лео выдавливает «да». Через какое-то время она слышит, что гости начали расходиться, но с кровати не встает. Кто-то в третий раз стучит в дверь, и, не дожидаясь вопроса, Лео кричит:

— Я в порядке!

— Лео? — Это отец. — Можно войти? — От изумления она лишается дара речи и тем самым дает отцу шанс открыть дверь и заглянуть внутрь. — Привет, детка, — произносит он таким знакомым и ласковым голосом, что Лео мгновенно заливается слезами.