— Распорядитесь, чтобы прислали мне ассистентов, — скомандовал Алексей Сергеевич, заходя внутрь. — Какая палата?

— Триста восьмая, — ответил некромант, раскрывая от удивления глаза.

Судя по всему, он не был готов к тому, что кто-то решит поспорить со смертью. Но при всём том он беспрекословно подчинился ситуации. Борис, набирая ход, помчался за ассистентами, хотя я полагал, что они должны быть и в палате, раз там только что происходила схватка за жизнь пациента.

Пирогов, не теряя ни секунды, взбежал по лестнице, словно ему было двадцать лет, и безошибочно направился в сторону палаты моей сестры. Из чего я сделал вывод, что он бывал тут и не раз.

Распахнув дверь, он коротко кивнул присутствующим и тут же подошёл к кровати, где на причудливых подвесах покоилось тело Вероники. По всему было видно, что схватка со смертью тут закончилась только-только.

Мне казалось, что подобные манипуляции происходят в специально отведённом месте, но нет, тут в каждой палате находилось всё необходимое для операций.

Правда, Алексею Сергеевичу пока вообще не требовались инструменты. Он подошёл к Веронике и положил обе ладони ей на грудь. При этом его руки засветились приятным зелёным светом, который перетекал и на тело сестры.

Все вокруг замерли. Кроме нас, в палате находились две медсестры и молодой врач, которого я раньше не видел. В коридоре послышались быстрые шаги. Сначала внутрь зашёл Борис, за ним ещё две медсестры, которые тут же принялись готовить необходимые медикаменты.

А следом в расстёгнутом халате явился Лука Сергеевич — заведующий отделением. Он явно что-то хотел спросить, причём, в гневном ключе, но, увидев родственника, сдержался и лишь слегка кивнул.

Всё это я отмечал лишь краем глаза. Основное внимание было приковано к груди Вероники. Я смотрел на неё, внутренне приговаривая: «Дыши, дыши, дыши».

Пирогов ничего не говорил. Лицо его побледнело, а из-за зелёного света, исходящего от рук, приобрело нездоровый оттенок. Больше ничего не происходило.

И тут я почувствовал движение у левого плеча. Обернувшись, я ничего не увидел, но на интуитивном уровне понял, что ощущаю движение в потустороннем мире. Это зашевелился мой живоглот.

Снова прикрыв глаза, я попытался сосредоточиться на клыкастой пасти. Решил визуализировать её, полагая, что так смогу увидеть и хозяина этой самой пасти. Логика моя была проста: мне подумалось, что живоглот почувствовал более лёгкую добычу и решил переместиться к ней.

Я даже не предполагал в тот момент, как ошибался.

— Ну что же ты, девочка? — услышал я слова Пирогова, который, как я видел, полностью выкладывался для того, чтобы вернуть мою сестру. — Давай, живи! Ты же ещё здесь, я чувствую!

— Лёш, чем помочь? — услышал я сдавленный голос Луки Сергеевича.

— Аппарат, быстро! — скомандовал тот, не оборачиваясь. — Нужно сохранить мозг в работоспособном состоянии!

Но всё это я слышал лишь краем уха. Сам я полностью сосредоточился на том, чтобы увидеть живоглота. Закрыв глаза, я визуализировал огромные зубы и пожелал увидеть хозяина этих самых зубок. Если бы знал, что просто-напросто вызываю магическое зрение, пошёл бы более лёгким путём. Но, к сожалению, у моего тела совсем не было опыта в применении оного.

Словно пелена рассеялась перед моим взглядом, и я увидел… рыбу. Огромную рыбу на лапах с полуметровыми клыками. Выпученными глазами она смотрела на что-то в другом конце палаты.

— Так вот ты какой, живоглот, — произнёс я и посмотрел туда, куда так заворожённо глядела тварь, по сути сидящая на моём плече.

В чём-то я оказался прав. Над моей сестрой сидел ровно такой же монстр. Но, если мой был желтоватого цвета, то над Вероникой расположился ярко-красный. И он держал зубами какой-то сгусток. Тот трепыхался, словно пытался вырваться.

И тут до меня дошло, что этот самый сгусток — ничто иное, как душа моей сестры Вероники. И не может она вернуться в тело, несмотря на все усилия Пирогова, потому что её держит живоглот.

Дёрнувшись было к красному монстру, я понял, что понятия не имею, как нужно действовать. Что нужно сделать, чтобы живоглот отпустил душу? Вероятно, нужно как-то ударить его?

Я невольно прикоснулся к тому, что сидел на моём плече. Мне просто надо было понять, какой он на ощупь. Может быть, надавить, чтобы понять реакцию.

Но вместо этого я почувствовал лютую ненависть. Такую сильную, что даже отдёрнул руку. А снова глянув на своего живоглота, понял, что это эмоция направлена не на меня, а на ту тварь, что схватила душу Вероники.

«Ага, — подумал я, — мне это полностью подходит».

Я снова прикоснулся к живоглоту, но на этот раз руку не отдёрнул, хотя, казалось, ненависть в нём только усилилась.

— Иди, прогони её, — сказал я ему и хлопнул по шкуре, которая, кстати, больше была похожа на кожу животного, чем на рыбью чешую, только на морщинистую кожу и покрытую множеством наростов.